Загрузились. УАЗ дернулся, хрюкнул и поехал прочь от рощицы, объезжая Периметр по дуге, лесом. Сегодня предстояло заходить оттуда.

Инсайдеры оживленно переговаривались, делились новостями и слухами. Виктор сначала поддерживал компанию, потом убаюканный ходом машины, прислонился боком к прохладному борту и начал клевать носом.

– Эй, ты чего? – хлопнул его по плечу Борхес, – Нормально все?

– Да, нормально, – вяло кивнул Виктор, – Плохо спал, не выспался.

– Снилось чего?

– Да нет. Какая-то тревога была, неуютно себя чувствовал.

– Ночью не просыпался? Не чудилось ничего?

– Было несколько раз. Да ерунда, Борхес, бывает. Перенервничал наверно.

Торпеда, который внимательно слушал разговор, вдруг спросил:

– Голова не болела сегодня утром?

– Нет. А что?

Торпеда пристально всмотрелся в лицо озадаченному Виктору, потом перевел взгляд на Борхеса.

– Да нет, – отрицательно закрутил головой Борхес, – Не может быть. Не мог он на вокзале ничего подцепить, там все хожено-перехожено.

Но в его голосе уверенности не чувствовалось.

– Может, объясните в чем дело? – не выдержал Куликов.

За всех ответил Скаут, успокаивающе улыбаясь:

– Не парься, Кот. Ты еще мало Медузу топчешь, чтобы приобрести набор профессиональных болезней инсайдера.

– Что, и такие есть?

– А то! – многозначительно поднял палец вверх Скаут, – Бессонница, геморрой и алкоголизм.

Эл захохотал, но его жестом перебил Торпеда, который с серьезным видом принялся объяснять:

– Мы называем ее каменным столбняком. Ученые – Atipico Tetanus. Неизученная болезнь, от которой нет лекарств и средств лечения. Поражает исключительно тех, кто так или иначе бывает внутри Медузы. Болезнь редкая, но от этого не менее страшная. Начинается все с прогрессирующей формы лунатизма. Человек ночами встает с кровати, ходит, делает какие-то вещи простые вещи вроде открывания окон или переставления мелких предметов с места на место. Утром естественно ничего не помнит, лишь ужасно болит голова.

– А потом? – упавшим голосом спросил Куликов.

– А потом человек «залипает», – просто ответил Торпеда, – Он как бы впадает в кому, весь коченеет, на ощупь становится похожим на камень. Причем, случиться это может когда и как угодно. На ходу, когда он спит, разговаривает, ест. Вот так раз – и замер, застыл недвижимо. У нас был случай в Земле, проходец один с газетой просидел весь день за столиком в углу. Все думали, что ждет кого-то, а он уже все, статуя.

– Так он сам-то понимал, что с ним произошло? – спросил Куликов. История со странной заразой ему не понравилась.

– Да нет, – Торпеда вздохнул, – Как человек «залипает», так все функции организма останавливаются. Даже мозг перестает работать. Разом.

– Забавно, – протянул Куликов, хотя ровным счетом ничего забавного тут не видел, – И как можно этот столбняк подцепить?

– Ну, есть версия, что это действие какой-то ловушки, – ответил Борхес, – Но никто не знает какой. Также есть версия, что у некоторых людей под действием неизученного излучения Медузы, изменяется свойства клеток. Но как бы там ни было, после начала симптомов дни бедолаги сочтены. Он может прожить день, неделю или год, но потом все равно «залипнет».

– А методы защиты? Что, совсем никаких идей нет? – не сдавался Виктор. Он машинально, пощупал лоб, потер виски. Нет, вроде ничего не болит.

– А как ты убережешься от того, чего не видно? – Борхес развел руками, – Никак. Это судьба, как карта ляжет. В Медузе есть ловушки явные, которые видишь и чувствуешь за версту, есть те, которые заметить трудно, но можно. А есть такие, которые ни одним прибором не определишь. Конечно, кое-что проверенно, так сказать, опытным путем. Не ходи под арками, под стоящими буквой «л» столбами и тому подобное. Некоторые ловушки любят замкнутый контур. Да только, понимаешь сам, иной раз приходиться и под арками ходить, и, как ты, по трубопроводам ползать. Выбор то невелик.