В избушке лесника было тихо и пусто. Но зато вкусно пахло жареными пельменями. Аж желудок свело. Ибо пельмешки в любом виде, кроме сырых, я глубоко любил и уважал. Хоть раньше, когда я мог позволить себе обедать в любом даже самом дорогом ресторане, что потом в бытность бедным охранником. Тогда это вообще было моё основное блюдо.

Набравшись смелости и сил, я медленно приподнялся на локтях и повернул голову. Действительно никого. Непорядок. Как так больного человека одного оставить?! В голове не укладывается. А где сиделка возле изголовья, которая и днём и ночью не смыкая глаз, должна была держать за руку и контролировать живой ли? Где врач или хоть какой-то обученный человек способный делать примочки и пичкать отваром? Куда там?! Даже ни одного сочувствующего в поле зрения не наблюдалось.

– Люди вы где? – прокашлял я пересохшим горлом. Пить хотелось просто неимоверно. – Есть кто дома?

А в ответ тишина. Ни слова, ни звука. Лишь ход настенных часов, да щебет птиц, доносящийся в приоткрытую фрамугу окна. Хотя нет. На голоса похоже. Не иначе после завтрака свежим воздухом подышать вышли.

Докричаться до них с моей хрипотой совсем не вариант. Придётся идти самому за стаканом воды. Иначе точно помру. Только доползти бы.

Я неуклюже перевалился с живота на бок. Если не считать болевой синдром продел этот трюк весьма сносно. Слабость отпускала. Да и боль уже была притуплённой, скорее похожей на солнечный ожог. Мышцы слегка заныли, но это я уже в расчёт брать не стал. Главное, что силы более-менее остались, а значит, мне не придётся валяться на кровати беспомощной тушкой.

Предельно аккуратно встал на ноги, опасаясь, что голова закружиться и меня поведёт в сторону. Напрасно. Не знаю чем меня отхаживали, или это дало знать ускоренное восстановление организма генномодифицированного оперативника, но чувствовал я себя на удивление сносно. Не отлично, но больше чем удовлетворительно. Силы возвращались с каждой секундой. Однако решил особо не усердствовать и до графина с водой дошёл тихим осторожным шагом.

Стакан искать не стал. Припал прямо к горлышку. Утолив первую жажду, заглянул под крышку сковороды. Там одиноко ютились с десяток ещё тёплых жаренных с яйцом пельменей. На мужика не густо, но лучше чем ничего.

Подумал, что пачкать тарелку – хозяина обидеть я начал есть прямо из сковороды, поддевая пельмешки деревянной лопаткой услужливо оставленной возле плиты. Почти не жуя, жадно глотая и мысленно проклиная прожорливых товарищей. Могли и побольше оставить.

– Питаешься?!

Поглощённый увлекательным процессом завтрака я даже не заметил, как в дом вошла Алина.

– Угу, – невнятно промычал я набитым ртом. – Почему так мало оставили?

– Скажи спасибо, что это досталось. Не забывай, что кроме нас с тобой здесь ещё четыре здоровых мужика. Двое, из которых, прожорливы, как котлы утилизаторы. И вообще, собирались тебе куриный бульон приготовить.

Алина прошла дальше и села на стул, не забыв при этом положить перед собой на стол пистолет. Я отметил эту предосторожность, но акцентировать на этом внимание пока не стал.

А вот про бульон это она меня удачно поддела. Кому, как не ей знать мои гастрономические пристрастия?! Я на дух не переносил куриный суп, рассольник с плавающими половинками солёного огурца и молочную лапшу.

– И чью же порцию я сейчас доедаю? – ради интереса поинтересовался я, закидывая в рот последнюю пельмешку.

– Мою.

Вот даже как.

Если Алина многое знала обо мне, то я в свою очередь знал о ней не меньше. Это только стороннему наблюдателю она может показаться хрупкой любительницей йогуртов и овощных салатов. А на деле голод не тётка. Если выбор не богат, то и шаурму съест, не поморщится. Выходит, подумала, что встану голодный. Позаботилась.