– Эй, чувак, ты че здесь делаешь?

Вронский широко ухмыльнулся в ответ.

– Поверишь ли, но я тут, чтоб встретить мать! Она еще не оправилась после перелома лодыжки и ходит с тросточкой. Ездила на званый ужин к моему дяде в Гринвич, отпустила водителя, и теперь возвращается на поезде. Она не просила меня встретить ее, однако послала мне весточку со временем прибытия.

Стивен улыбнулся в ответ и решил, что при ближайшем рассмотрении Граф Вронский действительно так красив, как о нем рассказывают. Поскольку оба они были новичками в Академической школе, а Стивен учился в выпускном классе, то Вронского он знал лишь понаслышке.

– Если б я любил спорить, то поспорил бы, что есть и другая причина. Например, заработать себе на будущее репутацию хорошего мальчика? Я это делаю при каждом удобном случае. А какой остается выбор, когда мать у тебя – грозная женщина?

Вронский расхохотался и хлопнул Стивена по спине, а потом продолжил, не возразив и не согласившись.

Он просто ответил вопросом на вопрос:

– А ты? Что ты делаешь на вокзале в такой снежный вечер и без приличного пальто? Что за причина? Кто виноват?

Стивен опустил взгляд и понял, что Вронский говорит правду. Он был так рассеян, пытаясь выставить Дастина и не опоздать, что вышел из дома в кашемировом кардигане «Лоро Пиана» и кашемировой же черной шапке «Бёрберри».

– Красивая девушка, – выпалил Стивен, но быстро сообразил, что сейчас не время быть беспечным и добавил: – Моя сестра Анна… Она тоже приедет из Гринвича.

Вронский нахмурился.

– У тебя есть сестра?

– Анна учится в Академии Гринвича. Она у нас наездница и не может жить далеко от своих драгоценных лошадей, поэтому живет в основном в «Гринвич-Хаусе». Кроме того, у нее есть две гигантские собаки, она одержима ими. Говорит, это ее материнский долг – предоставить пушистым детишкам огромный задний двор, где они смогут резвиться.

– Нужно любить девушек, которые обожают ездить верхом… – с лукавой усмешкой сказал Вронский и выпалил: – …на лошадях.

В другой ситуации Стивен бы всесторонне поддержал Вронского, нагромоздив вокруг реплики Графа собственные вульгарные шутки, но, поскольку речь шла о сестре, он держал себя в руках.

– Может, знаешь ее парня, Александра В.?

Теперь настала очередь Вронского выпрямиться, он даже затянул воображаемый галстук.

– Ни хрена. Твоя сестра – подруга Гринвичского Старика? Интересно.

– Не совсем.

Если честно, Стивен бы предпочел никогда больше не слышать об этом «умчине». «Умчина» было одним из немногих корейских слов, которые он знал от корейской бабки. Для него не существовало перевода, но значило оно идеального сына подруги твоей матери, того, с которым тебя постоянно сравнивают. Для Стивена Гринвичский Старик был «умчиной», поскольку родительница не могла удержаться и не начинать перечислять в присутствии сына все достижения Александра. Однажды она даже дошла до того, что сказала: «Как повезло Гринвичу, что его представляет такой мальчик, как Александр».

Уже несколько лет Александр В. был парнем Анны, а свое прозвище – Гринвичский Старик – он заслужил тем, что стал единственным привилегированным белым мужчиной в стране, поступившим в свой выпускной год во все восемь заведений Лиги плюща. Он родился в Коннектикуте, в хорошей семье, в шестнадцать опубликовал первую статью в «Нью-Йорк таймс», выступал с прощальной речью в Брансуике и каждое лето две недели обучал малоимущих подростков парусному спорту (что Стивен считал идиотизмом: как будто нищие дети смогут когда-нибудь кататься на яхте). Лет через двадцать, если текущий президент не уничтожит навсегда американскую демократию, он наверняка станет президентом от тех же демократов. В настоящий момент Александр учился на первом курсе Гарварда, но как верный бойфренд Анны часто приезжал в Гринвич. Лишь грозный Старик мог позволить себе, будучи студентом, все еще встречаться со школьницей.