Однако больше всего Анне хотелось подражать госпоже, которую она любила и почитала. Поэтому вкусы и удовольствия регентши девушка сделала своими, будучи уверенной, что все знания и таланты, которые она с таким удовольствием приобретала, помогут ей стать украшением любого двора, чего и добивался от нее отец. Всякий раз, когда регентша хвалила умение Анны танцевать, сочиненные ею песни или ее искусство играть на лютне, чаша радости юной фрейлины переливалась через край. Но больше всего Анне хотелось научиться мыслить независимо. Дома от нее требовали беспрекословного согласия с мудростью старших и подчинения их указаниям, но в Мехелене она обнаружила, что иметь собственные идеи и думать самостоятельно – позволительно, мало того – это поощряется.

Кроме того, Анна осознала силу внешнего впечатления. Одежда отправляет важное послание людям, которые имеют для вас значение, будь они принцы или поклонники. И пароль тут – великолепие. А потому Анна открыла для себя особое удовольствие в совершенствовании своего скромного гардероба. Новые придворные наряды стоили ужасно дорого, именно поэтому отец снабдил ее всего шестью платьями. Однако благодаря добавлению какой-нибудь ленты и украшения в нужном месте да еще нескольких стратегических стежков, которые превращали квадратный вырез платья в более широкий и открытый, во французском стиле, что признавалось пиком моды при дворе регентши, Анна меняла свои наряды – они начинали выглядеть по-новому и привлекали внимание. Важно и то, как носить одежду. Если вступать в зал, чувствуя себя элегантной красавицей, остальные тоже могут в это поверить.

Это же относится и к взгляду. Анна любовалась красивыми лицами и сожалела, что ее собственное, узкое и вытянутое, с заостренным подбородком, не соответствует современному идеалу красоты, однако быстро осознала, какой притягательной силой обладают очаровательная улыбка, остроумие и лукавый взгляд из-под ресниц.

Выученными уроками Анна поделилась с племянниками и племянницами регентши, осиротевшими детьми Филиппа Красивого и Хуаны Безумной. Старшего, эрцгерцога Карла, она знала совсем немного; он был замкнутым, необщительным мальчиком, слишком юным для своих тринадцати лет, вечно чем-то болел и всегда запальчиво требовал уважения к своему достоинству.

С виду он был самым странным из всех людей, каких Анне доводилось видеть. Заостренная габсбургская челюсть Карла настолько выдавалась вперед, что он не мог нормально закрыть рот и ел с трудом. Но об этом никто никогда не упоминал. Регентша любила племянника до безумия и пеклась о его образовании. К юному эрцгерцогу пригласили лучших учителей, которые превращали его, как считала Анна, в богобоязненного маленького деспота, хотя ему нельзя было отказать в уме и блестящих способностях к языкам. И он действительно являлся очень важной персоной – эрцгерцог Австрии по рождению и наследник королевств Кастилии и Арагона. Судьба вознесла его слишком высоко, чтобы он замечал скромную юную англичанку, fille d’honneur своей тетушки. Так продолжалось до того момента, пока месье Семмоне не попросил эрцгерцога встать в пару с Анной, чтобы учиться танцевать павану.

С явной неохотой, но не забывая о манерах, неловкий юноша поклонился Анне и протянул ей руку. Как только музыканты начали играть, она вложила пальцы в его расслабленную кисть, не желающую принимать ее руку, и пара неспешными, величавыми шагами двинулась вперед, а потом в сторону, выполняя, как полагалось, один шаг на каждые два ритмических удара.

– Не нужно поднимать шлейф, мадемуазель Анна, – сделал замечание учитель. – Этот танец исполняется на самых важных придворных церемониях и даже в женских монастырях в дни пострига. Он медленный и исполнен достоинства.