Из воспоминаний Ахматовой: «Первое стихотворение я написала, когда мне было 11 лет (оно было чудовищным), но уже раньше отец называл меня почему-то “декадентской поэтессой”.»

«В первый раз я стала писать свою биографию, когда мне было одиннадцать лет, в разлинованной красным маминой книжке для записывания хозяйственных расходов (1901 год). Когда я показала свои записи старшим, они сказали, что я помню себя чуть ли не двухлетним ребёнком.»

«Училась в младших классах плохо, потом хорошо. Гимназией всегда тяготилась. В классе дружила только с Тамарой Костылёвой, с которой не пришлось больше встретиться в жизни.»

18 августа 1902 г. Анну приняли в пятый класс Императорского Воспитательного общества благородных девиц, т.е. Смольного института, который соответствовал четвёртому классу гимназии. Ровно через месяц её пришлось оттуда забрать, потому что, страдая сомнамбулизмом, Аня ночью во сне бродила по коридорам Смольного.

Из книги Павла Лукницкого «Встречи с Анной Ахматовой»: «В детстве, лет до 13-14 АА была лунатичкой… Ещё когда была совсем маленькой, часто спала в комнате, ярко освещенной луной. Бабушка… говорила: "А не может ли ей от этого вреда быть?" Ей отвечали: "Какой же может быть вред!"

А потом луна стала на неё действовать. Ночью вставала, уходила на лунный свет в бессознательном состоянии. Отец всегда отыскивал её и приносил домой на руках.

"У меня осталось об этом воспоминание – запах сигары… И сейчас еще при луне у меня бывает это воспоминание о запахе сигары…".»

Из воспоминаний Валерии Срезневской: «Настоящая, большая, на всю жизнь тесно связавшая нас дружба возникла, …когда мы жили в одном и том же доме в Царском Селе, близ вокзала, на углу Широкой улицы и Безымянного переулка, – в доме Шухардиной, где у нас была квартира внизу, а у Горенко наверху. …Наши семьи были очень рады найти квартиру, где можно было разместиться уютно, к тому же около вокзала (наши отцы были связаны с поездками в Петербург на службу, а перед старшими детьми уже маячило в будущем продолжение образования).»

Из воспоминаний Ахматовой: Моя «комната: окно на Безымянный переулок… который зимой был занесён глубоким снегом, а летом пышно зарастал сорняками – репейниками, роскошной крапивой и великанами лопухами… Кровать, столик для приготовления уроков, этажерка для книг. Свеча в медном подсвечнике (электричества ещё не было). В углу – икона. Никакой попытки скрасить суровость обстановки – безделушками, вышивками, открытками.»

Из воспоминаний Валерии Срезневской: «При доме был большой хороший сад, куда обе семьи могли спокойно на целый день “выпускать” своих детей, не затрудняя ни себя, ни своих гувернанток прогулками.

Вот когда мы по-настоящему подружились и сошлись с Анечкой Горенко. Аня писала стихи, очень много читала дозволенных и недозволенных книг и очень изменилась внутренне и внешне. Она очень выросла, стала стройной, с прелестной хрупкой фигуркой чуть развивающейся девушки, с чёрными, очень длинными и густыми волосами, прямыми, как водоросли, с белыми и красивыми руками и ногами, с несколько безжизненной бледностью определённо вычерченного лица, с глубокими, большими светлыми глазами, странно выделявшимися на фоне чёрных волос и тёмных бровей и ресниц. Она была неутомимой наядой в воде, неутомимой скиталицей-пешеходом, лазала, как кошка, и плавала, как рыба. Почему-то её считали “лунатичкой”, и она не очень импонировала “добродетельным” обывательницам затхлого и очень дурно и глупо воспитанного Царского Села, имевшего все недостатки близкой столицы без её достоинств, как и полагается пригородам.