– И всё-таки хотелось бы больше конкретики, – Алекс перевёл взгляд с Ур Хеку на папку и обратно, словно подозревая, будто содержимое папки может пролить свет на предмет беседы. – Чему я буду обучаться и в чём будет состоять непосредственно задача.

– Задача ваша и подготавливаемых вами специалистов будет состоять во внедрении необходимых идей определённым людям.

– Каких именно идей?

– Различных, – Небтон сложил пальцы домиком и, развернув их как копья в сторону своего визави, стал мелко и часто покачивать ими, словно пытаясь проколоть невидимую преграду между собой и собеседником. – Каждый раз это могут быть совершенно другие идеи, в зависимости от того, в чьё сознание они будут внедряться. Необычность, скорее, не в самих идеях, а в способе их внедрения. Но позвольте мне начать сначала, мне бы хотелось, чтобы вы увидели всю перспективу предстоящей деятельности.

Алекс чуть отклонился влево, словно пропуская мимо нацеленные в него копья пальцев, и медленно кивнул.

– Будьте любезны. С начала, так с начала. Времени у меня много, – проговорил он, снова посмотрев на синюю папку, лежащую перед Ур Хеку.

– Спасибо. Скажите, Алекс, как по-вашему, в какую идею человеку проще всего поверить? Что он склонен считать истиной скорее всего другого?

– То, чему он находит подтверждение…

– Где же?

– Надо полагать, в шевелениях собственной души, – философски отметил Алекс.

– Прекрасно! – Холдун всплеснул руками в театральном восхищении, впрочем, не слишком неискреннем, так что при желании в него можно было поверить. – Мартин был совершенно прав, рассказывая мне о вас. Именно! Именно в собственной душе человек хочет видеть подтверждение тем истинам, которые непрерывным потоком льются на его сознание извне. Но откуда ему, этому подтверждению, там взяться?

– Ну, не знаю… – Алекс задумчиво потёр ладонью лоб. – Мне кажется, поверить какой-либо идее человека заставляет предшествующий жизненный опыт. Хотя бывает и наоборот, словно вопреки всему предыдущему человек проникается чем-то новым, отличным от всего знакомого и привычного, интуитивно чувствуя, что это новое истинно, а остальное, что было раньше, ложно.

Холдун посмотрел на Алекса своим сверлящим взглядом, словно пытаясь заглянуть внутрь черепной коробки, и улыбнулся. Потом сказал уже совсем по-другому, просто и спокойно, без театрального драматизма.

– Очень хорошо. Вы затронули сейчас основную проблему, с которой вам и придётся работать. То интуитивное чувство, о котором вы говорили, возникает, когда свежей идее удаётся пробиться через цензуру и получить шанс быть воспринятой непосредственно. Но такое случается нечасто, так как на страже стоят различные впитанные в детстве установки родителей, жёсткие стереотипы, некритично воспринятые социальные представления. Кроме того, против нового часто работают и различные защитные механизмы, оберегая свои вторичные выгоды. И не мне вам, психологу, рассказывать, как непросто, а иногда и вовсе невозможно пробиться сквозь всё это полчище.

Холдун замолчал и выжидающе уставился на собеседника. Алекс пожал плечами и с некоторым нетерпением, чувствующимся в его голосе, сказал:

– Да, работа психолога отчасти заключается в том, чтобы помочь клиенту разобраться в установках и стереотипах и научиться новому поведению. Но я всё ещё не понимаю, к чему вы клоните, Холдун Небтонович?

Холдун улыбнулся ещё шире, затем наклонился к Алексу и вкрадчиво спросил:

– А что бы вы сказали, если бы все эти преграды и защиты можно было обойти разом, и за один короткий сеанс полностью изменить мировоззрение человека?