В середине пира хозяин вытащил несколько листов бумаги и прочитал о дружбе, которая издавна связывает, о трудной борьбе его народа против наглого врага, пользующегося помощью одной державы, о необходимости увеличения нашей помощи в этой борьбе, чтобы форпост свободы оставался непокоренным.

После обеда хозяева сели в «Мерседес» и унеслись в темноту столицы.

– Может, и нам проехаться по ночному городу? – спросил я своего знакомого.

– Мы же ничего не увидим, – возразил он. – Да и не рекомендуется. Постреливают.

– А какие-нибудь ресторанчики остались? Помнишь, мы как-то нашли на набережной неплохие креветки.

– Запомни: креветки ты видел сегодня в первый и последний раз. Я тоже вижу их нечасто – только на приемах.

– Значит, ничего не меняется? Ничего. Только бы хуже не стало

И мы не поехали по темным, душным улицам города, который когда-то читался одним из лучших курортов мира. Новый Лиссабон – так называли португальцы столицу своей колонии – Анголы. Широкие проспекты, ряды пальм на набережной, выложенное цветной плиткой, небоскребы контор и гостиниц, уютные виллы в зелени и цветах, бесчисленные кафе и рестораны, динамичная экономика, кормившая большинство ангольцев, – все это осталось в глубоком прошлом, которое жирной кровавой чертой перечеркнула так называемая война за освобождение. Ангольцы освободились – и от чего? Что они доказали своей свободой? Какое будущее ожидает их потомков?

Увы, те же вопросы можно задать многим другим африканским народам: ради чего вы сражались? Ради того, чтобы через несколько лет страна оказалась в руинах? Чтобы не прекращались ни на день в течение многих лет братоубийственные войны, преследования политических противников, пытки, тайные убийства, геноцид против целых народов? Чтобы время остановилось?

– Все остановилось! – возмущался я. – Ничто не работает. И это называется свободой!

– Ну, ты особенно не волнуйся, – сказал мой знакомый.– Они действительно натворили массу глупостей, но все же приспособились. Посмотри, трупы на улицах не валяются. Детишки вон даже вечером смеются. Парочки ходят по улицам, заглядывают в пустые витрины. Так что жизнь идет, ты не думай.

– А на что же они живут, если ничто не работает?

– Все довольно просто. Почти как у нас, только еще проще. У них это называется «ишхема», то есть «схема». Они живут по этой «схеме» уже много лет. Секрет в том, что государство закрывает глаза на существование черного рынка, который постепенно захватывает ведущие позиции во всех сферах. Коррумпирует аппарат и, по существу, становится регулятором не только хозяйственной, но и социальной, а иногда и политической жизни. Без взятки здесь делать нечего. Пусть у тебя много денег, но не дашь на лапу – сгниют твои деньги, ничего не получишь!

– Так жестоко?

– А ты думал! Причем, беря взятку, они неизменно ссылаются на необходимость защиты революционных идеалов, борьбу против диктата неоколониализма, империализма и так далее.

– «Ишхема» действует гениально. Например, вы работаете на сигаретной фабрике. Зарплату вам не платят – денег нет. Но дают натурой. При этом нескольких блоков хватит, чтобы прокормить семью и еще выпить с приятелем в выходной.

– Государство раздает продукцию рабочим, а те реализуют ее на черном рынке. И все, заметь, довольны. Рабочие – потому что не надо напрягаться, они ведь еще на карточки покупают разные продукты. Правительство – потому что народ не бунтует. Даже оппозиция довольна! Ей так легче воевать. И подпольным дельцам это должно нравиться!

Сегодня местные контрабандисты за ящик пива могут купить билет до Рио-де-Жанейро и обратно. Там они закупают дефицит, продают здесь по совершенно диким ценам – и снова едут, в Сингапур, например.