One night, a few months after the dreadful event, my father and I walked home from the city (однажды вечером, несколько месяцев спустя после того ужасного события, мы с моим отцом шли домой из города; night – ночь; вечер). The full moon was about three hours above the eastern horizon (полная луна уже как три часа поднялась на востоке: «над восточным горизонтом»); the entire countryside had the solemn stillness of a summer night (торжественная тишина летней ночи окутала все вокруг; entire – полный, целый, весь; countryside – сельская местность; solemn – торжественный, производящий большое впечатление); our footfalls and the ceaseless song of the katydids were the only sound aloof (наши шаги и неумолчный: «беспрерывный» стрекот кузнечиков были единственными звуками в ночи; song – пение; katydid – /зоол./ кузнечик углокрылый; aloof – поодаль, в стороне). Black shadows of bordering trees lay athwart the road (черные тени деревьев на обочине наискосок ложились на дорогу; to border – обрамлять, окаймлять; border – граница), which, in the short reaches between, gleamed a ghostly white (которая отсвечивала призрачным белым /светом/ в коротких промежутках между тенями; reach – протягивание /руки/; пространство, протяжение; to gleam – светиться; мерцать). As we approached the gate to our dwelling (когда мы подошли к калитке /ведущей/ к нашему дому; to approach – подходить, приближаться), whose front was in shadow, and in which no light shone (чей фасад был в тени, а в окнах не было света: «и в котором не светился никакой свет»; to shine), my father suddenly stopped and clutched my arm (мой отец внезапно остановился и схватил мою руку), saying, hardly above his breath (едва слышно сказав; breath – дыхание; below one’s breath – тихо, шепотом; above one’s breath – чуть громче шепота):

Конец ознакомительного фрагмента.