– Ты что, не понимаешь русский язык? Сказали: сиди тихо и не рыпайся. Трупы нам ни к чему, о чем я уже говорил. И до Мирного тебя сейчас пускать нельзя, наверняка начнешь трепаться, поэтому утром и запру тебя. Или ты моих слов не понял? Я хотя твоего трепа не опасаюсь, всё равно лучше, чтоб не было разговоров раньше времени.

На этот раз Петрович не сумел сдержаться:

– Послушайте, что все это значит? Какое вы имеете право? Почему я должен…

– Потому и должен, – перебил малый бесцеремонно. – И хватит возникать, заткни пасть, будешь делать то, что скажу, без моей команды ни шагу.

Кому такой ультиматум понравится? Самолюбие Петровича было оскорблено. И он не привык, чтоб с ним так хамски разговаривали. Тем более эти двое годились ему в сыновья, малый точно годился. Да, он покинет сейчас избу, покинет демонстративно, иначе утром его действительно запрут. Малый такой решительный, что станет удерживать силой? А Петрович начнет сопротивляться. Интересно, что в итоге получится, забить его насмерть все же не должны.

И попав в такое необычное, даже опасное положение Петрович не потерял способность оценивать происходящее с насмешкой. Он природы он был человеком неунывающим, любил посмеяться, пошутить. Вот жена его шутки не понимала, считала солдатскими, постоянно обижалась.

Он шагнул к дальним нарам, под которым спрятан его рюкзак.

Нагнувшись, он намеревался вытащить рюкзак, да остановили произнесенные малым слова:

– Слушай, Вадим Павлович, давай ему заплатим, чтоб не возникал и не мешал, нам нужно спокойствие. Ты бизнесмен, деньги имеешь, не разоришься. Согласен?

Петрович невольно выпрямился, повернул голову и увидел, что этот Вадим Павлович слегка утвердительно кивнул головой, по-прежнему занятый поглощением пищи.

– Вот что, – сказал малый, теперь обращаясь к Петровичу, – я привожу на охоту людей ценных, сбоев быть не должно. Завтрашний день посидишь в избушке. Как только мы управимся, то тебя здесь оставлю, охоться в своё удовольствие до моего следующего приезда с другим клиентом через два дня. На лебедей не зарься, лебеди – это моё. Охоту закончишь, доберёшься до Мирного, то держи язык за зубами… Думаю, сотни ему хватит, – добавил он, снова обращаясь к клиенту.

Неожиданный перевод разговора на оплату за подчинение до того удивило Петровича, что спросил, вместо того чтоб возмутиться:

– Сотни чего?

– Бабок, конечно.

И снова сказалось, что Петрович от природы шутник, ситуация такая, что пора кричать, даже плакать, а на его губах заиграло подобие усмешки, не подумаешь, что он уже презирал этих двоих.

– Можно сказать, мне крупно повезло, впервые, пожалуй. Не могу похвастать, что умею делать деньги.

– Порядок. Бабки получишь завтра, когда мы отохотимся и будем уезжать. И со следующим клиентом я договорюсь, тебе тоже заплатит. Следующий клиент уже ждет. Раньше четверга тебя отсюда не отпускаю, всё же надо опасаться твоего трёпа. Попытаешься уйти – достану тебя, мордобоем дело не ограничится, это сегодня я добрый. В общем, сиди тихо и не рыпайся, повторяю снова, будешь действовать так, как говорю я.

Хотя Петрович пошутил и молча выслушал последнее высказывание малого, а негодование уже черным, густым дегтем затапливало его душу. Проходимец, – именно так он теперь называл малого, – намеревался силой его удерживать, ведущего специалиста НИИ, кандидата технических наук, подкидывал оскорбительную подачку, нисколько не считаясь с чужим мнением. И, главное, эти же двое намеревались охотиться на лебедей. Озеро действительно место их пролета, так Петровичу сказали, и названо оно Лебединым. Утром он видел этих красивейших птиц. Заметив человека издали, они отплыли подальше от берега, непуганые, вывелись, возможно, на островах Ледовитого океана, зимовали в африканском заповеднике, всё равно осторожничали. А как они взлетали! – казалось, бежали по воде, отталкиваясь лапами, махая мощными крыльями, пока удалось от воды оторваться, падали с лап капли. Они сделали круг вокруг озера, походили на ладьи под белоснежными парусами. Этих редких, благородных птиц намеревались убивать.