Она сидела посреди разобранной постели в ярко-розовой пижаме и разглядывала меня. Без страха, без интереса, без доверия. Привыкла, что родители постоянно приводят новых лекарей. Приводят, но… ничего не меняется.

Мама (по дороге выяснилось, что ее зовут Алина Шолохова) присела рядом с девочкой и стала что-то тихо ей шептать. Надменное выражение мгновенно исчезло с ее лица. Холеные ладони нежно перебирали спутанные локоны девочки, голос звучал мягко и ласково. Поразительно, как любовь преображает самого неприятного человека.

Наконец меня пригласили подойти. Алина пересела в кресло у окна.

– Я останусь. Можешь начинать.

– Привет, Галя, меня зовут Злата. – Я присела рядом с девочкой.

Она машинально отодвинулась и тихо спросила:

– Это из-за волос?

– Что?

– У вас волосы золотые.

– А… да, из-за них. – Не объяснять же ей, что имя ненастоящее. – Я попробую выяснить, что с тобой происходит. Хорошо?

В карих глазах мелькнула настороженность, девочка напряглась и тихо уточнила:

– Как?

– Просто подержу тебя за руку.

Она невесело улыбнулась:

– Ясно, вы тоже экстрасенс. Меня уже осматривали несколько…

Мне вдруг стало неловко от этих слов, вернее, от того, каким тоном они были сказаны. Мол, делайте что хотите, я привыкла, и не расстраивайтесь, когда ничего не получится.

А вдруг действительно не получится? Я ведь уже сканировала организм Гали с бабушкиной подачи. И ничего необычного ни в физиологии, ни в психологии тогда не заметила. Почему сейчас должно получиться?

Ладно, отступать поздно, да и некуда.

Я напомнила Алине о времени (надеюсь, ей хватит если не человеколюбия, то благоразумия вывести меня из транса) и взяла теплую руку девочки в свои ладони…

Самый верный путь выяснить причину приступов – вернуться в момент последнего, именно это я и сделала, слившись с сознанием девочки.

Вечер, палата в санатории – эта самая. Галя читает книгу «Гарри Поттер и кубок огня». Открывается дверь, входит моя бабушка в форменном белом халате. Она принесла градусник. Подходит ближе, передает девочке. Галя берет градусник, поднимает глаза. Взгляд скользит по лицу бабушки, по ее халату, цепляется за бейдж с именем, и сознание ребенка начинает стремительно тонуть в нахлынувшем потоке дикого животного страха. Дальше – темнота, невнятные крики (чьи – непонятно, слов не разобрать) и уже привычная боль от сдавившей шею удавки. Пальцы цепляются за что-то холодное, вероятно, резиновое, пытаясь освободиться – тщетно. Воздуха в легких почти не осталось, сознание уплывает, я падаю. Последняя деталь, выхваченная из той реальности угасающим взглядом: лежащий на полу белый медицинский халат и бейдж с именем «Василиса Зайцева»…

Темнота отступала медленно и неохотно. Когда она рассеялась, я увидела рядом Алину со стаканом воды, Гали в палате не было.

– Она испугалась? – с трудом выдавила я.

Голос был хриплым, горло болело.

– Конечно, испугалась! – возмутилась Алина. – Такого спектакля нам еще никто не устраивал! Неужели нельзя было обойтись без него?

– Без него – значит, без меня. Я ведь предупреждала. Как девочка? У нее признаков удушья не было?

– Нет, но она напугана! – злилась Алина. – Надеюсь, это было не зря! Удалось узнать, что с моим ребенком?

Я взяла у нее стакан и приложила к ноющей от боли шее. Холод стекла приятно обжег кожу. Перед глазами замелькали обрывки увиденного в трансе: разрозненные кусочки мозаики, которые никак не складывались в целую картинку.

– Пока не знаю. Скажите, с Галей никогда не случалось ничего… гм… необычного? Ее никто не обижал, не похищал? Только честно.

Изумление в синих глазах женщины было неподдельным.