– И я тебя тоже люблю, – Настасья, вмиг став самой счастливой на свете, крепко-крепко обняла своего олигарха Семечкина и расплакалась.

– Ну, вот, зачем плачешь? – растроганно шептал Владислав, целуя Настасью. – Все же хорошо. Даже лучше хорошего! Я сейчас тоже расплачусь.

Зашедшее за горизонт солнце, укрыло тайну двух влюбленных бледно-розовой вуалью, сотканной из последних лучей. Воздух, полный томных пьянящих летних запахов, обещал желанное счастье. И, казалось, нет никаких преград, никаких препятствий. Иди вперед, девочка! Ничего не бойся!

5.

Как славно начинался это день. Золото, золото, золото везде и повсюду! Золотой период в жизни. Настасья почти летела над мостовой. Новые легкие кожаные сапожки, модная стеганная болоньевая курточка, голубые джинсы в «облипочку», отлично сидящие на похудевшей фигурке, яркий тонкий кашемировый шарфик. Шик, блеск, красота!

Можно расслабиться и вволю надышаться прелым пьянящим воздухом. Свадебное платье почти готово, список гостей в количестве тридцати человек составлен. Придут только самые близкие люди, те, кто искренне порадуется. Остальные не нужны.

На свадьбу в октябре обещал приехать сын Владислава – Володя. Настасья познакомилась с ним в июле, когда вместе отдыхали в Италии. Замкнутый, умный, осторожный с новыми людьми, высокий, чуть сутулый юноша при первой встрече отнесся к новой спутнице отца с недоверием. Лишь через пару дней сказал Владиславу Игоревичу:

– Папа, Настасья нормальная. Не те, что были раньше, – Володя поморщился. – Женись на ней. Ей нужен ты сам, а не деньги. Женись и роди мне брата или сестру. А лучше то и другое.

Настасья против детей абсолютно не возражала. Она мечтала, чтобы картинка, однажды нарисованная воображением, сбылась. Вчера ей исполнилось тридцать восемь. Самое время стать счастливой, стать женой и мамой. Теперь для этого есть все! Золото, золото, золото везде и повсюду!

-Абрамова, ты что ли? – пробасили откуда-то сбоку.

– Я! – звонко ответила Настасья и повернула голову.

Около нее стоял невысокий, плотный, коренастый мужичек в дорогой помятой синей куртке, поношенных джинсах и ярко-рыжих ботинках на толстой подошве. Мужичек радостно улыбался, показывая отсутствие одного переднего зуба. На лице под глазом красовался малиново-фиолетовый синяк.

– Не узнаешь?

– Честно – нет.

– А так? – Мужичек втянул щеки, живот и сделал молящие глаза.

– Есин? Толя? Ты?! – воскликнула Настасья.

– Я! – Толя радостно потряс головой.

– А что с тобой?

– Это? – Толя ткнул пальцем в синяк на лице. – Бандитская пуля. Господи, сколько же мы не виделись?

– Двадцать лет, – быстро подсчитала Настасья. – Как школу закончили, так и не виделись.

– А ты хороша! Прямо дама из Потсдама! Кто бы мог подумать! В школе совсем неприметная была.

– Спасибо, – ответила Настасья. – Зато ты всегда блистал. Отличник, пианист, турист, математик, победитель олимпиад и прочее.

– Так я и сейчас блистаю. В определенном смысле, – вздохнул Толя Есин. – Пива хочешь, из гипермаркета иду. Затарился на вечерок.

Толя показал большую клетчатую сумку.

– Да я бы не против, но…

Раздался скрип тормозов. Настасья словно в замедленно кино наблюдала, как несколько мужчин в масках, приложив к Толиному лицу тряпку, поволокли его в большую черную машину. Не успела охнуть, как те же мужчины проделали это и с ней. Ни крикнуть, не позвать на помощь. Сладко-приторный запах ударил в нос и, наступила темнота.

У темноты оказался горький привкус и легкий запах плесени. Настасья не открывая глаз, водила по губам сухим языком. Чаю бы горячего, сладкого большую кружку. Нет, лучше холодной минералочки, с лопающимися солененькими пузырьками, прямо из бутылки. Сейчас стану и попью. Прямо сейчас.