И Алабама «пуск» нажал,

В прицел, увидев пыль и вспышку,

Как дым из пушки вытекал.

«Все же успел…» Мелькнули мысли.

«Какой хороший механизм,

Что танк так быстро заряжает,

И его создал коммунизм…»

Страшный удар в глаза и уши,

Адская боль, то свет, то тьма,

Открыл глаза, земля дымилась,

Лежала рядом голова.

И хаотично был разбросан,

Кишечник этой головы,

Чужим жильем нутро запахло,

Глаза закрылись. «Мы мертвы…»

В неописуемом блаженстве,

Не познанным за столько лет,

Он поднимался над телами,

Его тянул небесный свет.

***

А в пятисотметровой зоне,

Без башни танк стоял в огне,

Владимира несли по полю,

Поочередно на спине.

Сильный удар пришелся в башню,

В лоб с командирской стороны,

Кумулятив промыл дыру в ней,

Внутрь вплеснув поток брони.

Кровь из ушей, ожоги тела,

Контузия и боли шок,

Но экипаж не растерялся,

Быстро товарища извлек.

Танк запылал, комплект взорвался,

Башня поднялась на огне,

И он, теряющий сознание,

Смотрел на все словно во сне.

Как бы в замедлившихся кадрах,

Упала рядом, пыль подняв,

И все кто мог, перекрестились,

За Божье чудо все приняв.

– Чудом успели, да, Серега?

– Доли секунды, правда, кэп.

Значит, не зря достать рискнули,

Чуть не сгорел, хотя ослеп…

– Нет, не ослеп, глаза я видел,

Он просто сильно обгорел.

Так что, не зря все, потащили,

У каждого здесь свой удел.

Уже он видел не глазами,

Боль отключилась, он взлетел,

Тоннель светился ярким светом,

И он в него войти хотел.

С улыбкой тело провожая,

Что нес по полю его кэп,

Он от блаженства отключился,

От света яркого ослеп…

***

Открыл глаза, белым бело все.

«Толи тоннель, толи просвет»,

Не было стен и все светилось,

Пошел вперед на этот свет.

Шел или плыл, как будто зная,

Куда в итоге он придет,

Видит пространство в виде залы,

А в нем собравшийся народ.

Все были странно так одеты,

По шею в белом, лишь лицо,

Смотрело сверху силуэта.

«В уме ли я, в конце концов?»

А эти белые одежды,

Светились, создавая фон,

Где хорошо видны, лишь лица.

«Где это я?» Подумал он.

И вдруг, себе уже не веря,

Почти списавши все на бред,

Знакомые увидел лица.

«Какой-то странный лазарет».

Двое парней из развед-взвода,

Стояли рядом, как в строю,

– Здорово, парни. Это где мы?

Я только что ведь был в бою.

Ваш же отход мы прикрывали,

Две БМП подбил наш танк…

И, что это за спецодежда,

Вы объясните, что да как?

– Здоров, Владимир. Мы в засадах,

Двух перекрестных стали ждать,

Чтобы врага чуть-чуть замедлить,

Дать нашим фору минут пять.

– Но трех минут не простреляли,

Наш автомат и пулемет…

– Уж больно меткий у них парень,

Что в руки взял гранатомет.

Похоже, друг, что мы убиты…

– А вон еще двое идут,

Из нашего подразделенья…

– А остальные, кто все тут?

– Ну, раз я вижу чернокожих,

Американцы значит, брат.

– Да, набралось их тут не мало…

– А вон еще трое летят.

– Значит, убиты мы… Печально.

– Мы-то убиты, а вот ты…

Ты отличаешься немного,

От всей блестящей простоты.

Комбинезон, твои ботинки,

Даже сквозь свет бросают фон,

Такой же, вон, стоит средь этих…

– Хотя на вас есть балахон…

Вокруг, как видишь, все босые,

Нам остается лишь гадать…

– Не долго, думаю, осталось,

И мы сумеем все узнать.

Вдруг, яркий свет померк немного,

А чуть поодаль ярче стал,

Вращаясь будто по спирали,

Затягивал в себя портал.

Один, второй, все друг за другом,

Втекали лица в этот свет,

Дошел черед и до разведки,

И до всех тех, кто шел вослед.

– Прощай, танкист!

– Прощай, разведка, увидимся ль еще когда…

Ответа их он не услышал,

Лица текли словно вода.

Он тоже мелкими шажками,

К водовороту подступал,

С ним рядом шел американец,

Но свет потух – закрыт портал.

***

В массу восторженности неба,

Земная замешалась грусть,

Словно родных кого-то встретил,

И тут же потерял… « Что ж, пусть…».