Но слухи –  и есть слухи. И где сейчас я, а где он, она, они? Не знаю: в будущем ли, в прошлом или настоящем? Все, что произошло на самом деле, как будто произошло не со мной. Просто живу! Кто даст ответ – как? И как из ничего может произойти что-то. Формула «все из ничего» напоминает о волшебстве и о том, что мы до сих пор ничего не знаем, хотя миллиарды уже вышли из дверей, вернее их вынесли вперед ногами. И, надеюсь, что последние все же стали первым и вот уже много-много лет не беспокоят нас, потому что.

Лена с Ангелом находятся на обследовании в Академии наук. Солидно звучит, и сразу проникаешься доверием. Еду к ним,  несколько ночей в снах. Еду на роликах, на велосипеде, на лыжах, на коньках – на всем, на чем труднее всего доехать, но польза очевидная – тренировка мускул. Еду, чтобы сдать анализы и убедиться в действительной мощи слов «Академия наук». Проводница попалась улыбчивая и приветливая – оказывается, и в шесть утра это имеет значение.

Перед отъездом так и не заснул. Нет, не из-за волнения, просто этот фонарный свет в окно, да и текст шел, как из «рога», а отключить его не в моей власти. Он невидимый! Как микробы и бактерии.

Ходил по квартире, ища потерянный сон и уже переживая за  распухшие веки, изжогу, а в результате пил кипяченую воду. Велика ли потеря, сон? Все равно что жизнь. Бродить в потемках это не жизнь. А может смерть? Не пойми что. Или любовь? Не выспавшись, теряешь и то и другое и третье, и четвертое вместе!

 Сны  забиты другими галактиками в которых он это реальность. А у нас сон это вроде как подпитка! Закрыл глаза и вроде как воткнулся в разетку с энергией. Да еще к тому же это свобода от  притяжений! Устал от кого то и уснул. А сейчас под утро я отчаянно, боролся с ним. Боялся лечь и проспать, оттого что сразу засыпает суперлегким и непроницаемым балластом, не пеплом и не пенопластом, скорее вакумом.

Ближе к четырем еще более неумолимо тянет ко сну, но все же неимоверным усилием собрался и без двадцати пять продираясь сквозь глазные коридоры, с внутренним скрипом и немыми стонами  представил что посмотрел в упор на фары, и они ослепили. Как то снова почистил пять картофелин, и поставил варить. Есть не хотел, но знал, что в противном случае будет еще хуже. Ощущения пластилиновые. Через окошко вижу что на улице сухо, но мне уже совсем параллельно, так как я в трансе. Шел как зомби и ел также. Картошка сама себя пережевывала моими зубами. Вечно все не по человечьи, наспех, брюзжал на себя, что сплошные неудобства ,надевая ботинки и узкую куртку.

 По переходу, бежал, как шел, а шел как полз, прижатый, примятый, прибитый невидимым дождем, сбиваясь, на быстрый шаг, и норовя спросони  запутаться в  ногах и упасть на грязный пол, чем взлететь к белому потолку. Одна радость кроссовки фирменно амортизировали, издавая в пространство одинокие и пружинистые звуки. Небо после ночи, какое то сказочное. Солнце  вытекало из-за домов, касаясь ледяного ветерка  путавшегося в  волосах,  холодными  невидимыми руками.

Место досталось спиной к движению. Ощущения верх тормашками. Впереди обнажая десны и даже чуточку языки, ворковали влюбленные.  Мое  сонное удивление, как это у них с утра  так, не сразу но все же утонуло, в мозговом кипятке. Я согрелся и сварился.

 Вагоны новые и пахнут нитрой. Уснул, но через час разбудили мои же пережатые сиденьем, онемевшие, ноги. Хоть бы кто нибудь наступил, размял, помял, чтоб спал дальше. Желающих нет. Снова тошняки, но все это стоило того, чтобы в конце пути увидеть обрадованное лицо Ангела.

Оговорюсь, что ехал в Москву не за тем, чтобы прооперировать нос, который, как говорит мама, достался мне, а не брату, от Гамлета Карапетяна. «Почему мне?» – часто возмущался я, не понимая своего счастья.