Не надо дальше распыляться, а очень хочется! Распылиться на мириады! Чтоб потом уже не собрать. Намного хуже стало, когда в жизнь с черного хода на спущенных колесах въехал бродяга алкоголь. Затуманивать еще свежие молодецкие мозги, во истину бычий удел. А я и был бык! Бычара, гопота, зверек одним словом, недобитый, марал!

Тогда уже  знал, что водка открывает любые двери! Но, слава Богу, ты вошла в мою жизнь чуть раньше, значительно смягчив возможные последствия такой дружбы.

Это произошло неожиданно и даже странно, оставив неизгладимый извилистый след и ощущение упущенного шанса. Смотрел тебе в след. Когда  ощутил себя крылатым юным конем, лошадью, орангутаном, да собственно любым диким животным подходящих размеров в период гона. Я был почти, что поэтической лошадью, пегасом. И еще не понимал, что вот только теперь и представился момент  капнуть человека не в тетради и учебнике, наслаждаясь  рисованной мощью и описательной смелостью, а вживую, со всеми его тараканами, идеалами и провалами в бездну. Страшное надо сказать действие!

Но ты вдруг, к величайшему сожалению, также неожиданно вышла из игры, оставив свой фирменный знак – маленький рубец, на трепетно- юном  лошадином сердце.

Помню, как ты вошла такая красивая и затаившаяся Венера. Я присматривался осторожно, помня, что в природе ты – хищная птица.  Смотрел сквозь колючие ветви, не моргая. Твое лицо  напоминало маску прекрасной изменщицы испанки, только не Кармен просил я.

И стряхнув налет усталости,  аккуратно отрезал от тебя спящей кусочек волоса, зачерпывал блеска глаз, еще раз слушал вибрации и еще несколько сот разных частичек включая слюну и сделав анализ, понял, что все твое не испанское, а  почти чисто славянское, просто загорелое и им можно не только любоваться, но и пить как воду. И так меня это обрадовало, что, увидев тебя, отплывающую в лодке, я, нагоняя волну, ринулся за тобой, уверенный, что после совместной ночи ты обрадуешься моему появлению!

Легко догнав, несколькими сильными гребками, схватился за борт и сделал вид, что не услышал недовольства в твоем голосе. Но позволь, хотел возразить я, между нами же была ночь, когда мы друг друга понимали и спали при свете ночника. Тем более что сейчас, когда ты всего лишь в купальнике.

Радуясь, что ты рядом, такая прекрасная, пышущая здоровьем, великолепная девушка, в которой есть сверхсекретная и к тому же совершенно внятная пусть даже и дерзкая, сила обаяния. Сделал вид, что не заметил  недовольства и тем более пронизанного ознобом вскрика. «До свидания, я сказала!» повторила ты.

Так и не понял, что это совсем не из-за отношений между тобой и одиночеством. И это без пошлых намеков. Прости что повторяюсь, но от охватившего меня счастья почти ничего не видел и не слышал, поэтому, вежливо просил тебя пересесть на корму, чтобы взяться за весла. Ты онемела, но подчинилась. Еле справляясь с нахлынувшим счастьем, я замер, как будто Солнце –  всего  сто ваттная лампочка рядом с тобой.

Так неспешно греб с закрытыми, а на самом деле открытыми газами, вдыхая сухой аромат  редкого в наших широтах южного ветра, от чего то дующего все чаще в январе. Такая парадигма? Где то в стороне остались берег, и  рыбак с удочкой. Незаметно мы  все дальше и дальше уплывали от полоски песчаного берега. Смущенно молча и на огорчение, ты все больше зажималась.

Иногда на твоем лице повисала тень проплвающего облака. Мне же хотелось надеяться, что, отплыв, между нами произойдет что-то волшебное, ну хотя бы  поцелуй, но вместо этого твоя  раковина закрылась, словно лето, молодость, и купание, не производили на тебя никакого впечатления, как и мое, по мнению окружающих,  неплохо скроенное тело.