Был час пик, и мне еле-еле удалось зацепиться за подножку автобуса. Вишу я почти в воздухе, держаться не за что. Банка с хомяком, по закону подлости, переворачивается, и я с ужасом вижу, что эта мохнатая подлюка сидит на плече у впереди висящего, как и я, мужика и даже, кажется, ухмыляется. Я так аккуратненька его пальчиком поманила – «Фомка!». Он мой голос, как заслышал, так и помчался удирать по спинам пассажиров. Люди визжат – «Мыши! Мыши!», – толпа взрывается, но все-таки пытается выяснить, откуда в автобусе № 22 грызуны. Я молчу и только прикидываю, то ли меня сейчас столкнут на ходу, то ли линчуют как распространителя заразы. Уж не знаю, что лучше.
Через две остановки выяснили, откуда тварь и кому она принадлежит. Я даже не поверила, когда меня усадили и банку с хомяком заботливо вручили. Правда, не взирая на час пик в радиусе метра от меня не было ни одного человека.
Друзья подарку обрадовались, а ребенок так просто зашелся от восторга. Два месяца хомяк жил у них в серванте, где на свободной полке ему соорудили подобие джунглей, висел на лианах, качался на качелях, объедал экзотические цветы… Пока его не сожрал сиамский кот Тау.
Домкратов меч
«Я крепкий парень, я все выдержу!» – каждый раз говорила себе Маргарита, попадая в безвыходные положения. Неважно, что она обращалась к себе в мужском лице, просто эта фраза запомнилась и полюбилась ей с детства, когда они с родителями смотрели какой-то художественный фильм по телевизору. Как называлась кинолента и ее содержание Маргарита не помнила, – наверное, что-нибудь про шахтеров или лесорубов, и обязательно с участием Николая Рыбникова. Это было его амплуа.
В школе убеждение, что она «крепкий парень и все выдержит», помогало ей справляться с ненавистным черчением или успокаивало, если вызывали к директору за очередной прогул. В институте же заветная фраза пришла в голову только тогда, когда она увидела Леньку Голубицкого. Ах, как он был хорош! Яркий блондин с синими глазами, накачанной фигурой, в нафарцованных джинсах и кожаной куртке… И говорил он с некоторой ленцой в голосе, чуть растягивая слова… Все девчонки прям-таки одуревали от него.
Рита попробовала присоединиться к рою водыхательниц, но оказалась лишней. Что-то в ней было не так, а что именно, она понять не могла. Даже курить начала, чтобы казаться девушкой эмансипированной и быть поближе.
Про себя она называла Голубицкого «предметом», так же он значился в ее дневнике, который она вела еще с девятого класса. Давным-давно родители рассказывали, что смотрели в театре водевиль, где мама учила дочку строить глазки мужчинам по схеме «в угол-на нос-на предмет». Но Ритин «предмет» упорно не обращал на нее внимания. Она охотно сама предлагала ему списывать контрольные и курсовые, делилась шпаргалками и даже поехала в колхоз, – чтоб он сгорел со своими комарами и сурепкой!
Дома Маргарита подолгу разглядывала себя перед трельяжем, и так повернется, и эдак – вроде все на месте, а ему не нужна. Плакала, страдала, а потом решила, что прогибаться и бегать за своим «предметом» унизительно: я крепкий парень, я все выдержу! Хватит изображать из себя некий триумвират, помесь бедной Лизы, Анны Карениной и Лизы из «Пиковой дамы»!
И она стала жить своей жизнью, где не было места Голубицкому. Только вот курить не бросила. Оказалось, достаточно только одного семестра, чтобы уязвленный красавчик стал ходить за ней по пятам. То «пойдем в кино», то «я билеты на итальянцев достал», то «я жду тебя в мороженице»… Рита не реагировала, помня о том, что она «крепкий парень и все выдержит».