– Боюсь, нам следует исходить из предположения, что он решил нас обмануть или попугать…

Шинед Даггин закурила серебристую сигаретку, прищурила зеленые глаза и выпустила струю пахнущего жасмином дыма Еве в лицо.

– Не люблю беседовать с полицейскими, – заявила она.

– А я не люблю беседовать с идиотами, – ответила Ева. – Но, к сожалению, половину жизни занимаюсь именно этим. Здесь или в участке, Шинед? Право выбора за вами.

Девушка повела худыми плечами, алый халатик распахнулся, она машинально запахнула его и прошлась, босая, по своей захламленной комнатке.

Когда Ева постучала в дверь, ей явно пришлось вылезти из постели. Неубранная тахта, пара стульев, пара столиков – собственно, никакой больше мебели в комнате не было. Но на всех поверхностях, включая подоконник, что-то лежало.

Шинед, видно, любила яркие вещицы: повсюду стояли какие-то вазы, блюда, статуэтки собачек и кошечек; на полу были разбросаны пестрые коврики. Абажуры двух торшеров были покрыты толстым слоем пыли. Шинед уселась, скрестив по-турецки ноги, на тахту, пододвинула к себе огромную тяжелую стеклянную пепельницу, которая при необходимости могла бы стать орудием преступления, и широко зевнула.

– Ну, и?..

– Я ищу Шона Конроя. Когда вы видели его в последний раз?

– Вчера вечером. Я работаю по вечерам. – Она почесала левую ступню. – А днем сплю.

– С кем он говорил? Вы не видели, он с кем-нибудь общался?

– Все как обычно. Люди заходят пропустить кружечку или стаканчик. Мы с Шоном их обслуживаем. Это наша работа.

Ева решительно скинула со стула недельный запас одежды и села.

– Пибоди, раздвиньте, пожалуйста, шторы. Пусть хоть посветлее станет.

– Господи! – прошипела Шинед, прикрывая глаза от яркого света. – Так и ослепнуть можно. – Она вздохнула. – Слушай, лейтенант, Шон – нормальный алкаш. Но, если это самое худшее, что про человека можно сказать, считай, его жизнь удалась.

– Я знаю, что во время перерыва он уходил к себе в комнату. Кто пошел с ним?

– Я не видела, чтобы кто-то с ним пошел. Я работала. Занималась тем, чем положено. Не понимаю, зачем вам все это? – Она отвела руку от глаз, постепенно привыкнувших к дневному свету. – С Шоном что-то случилось?

– Вот это я и пытаюсь выяснить.

– Одно могу сказать: вчера он был в полном порядке. Бодр и весел. Рассказал мне, что намечается одно дельце. Деньги польются рекой.

– А что за дельце?

– Да какие-то частные вечеринки для богатых. Шон тащится от таких штук. – Шинед потушила сигарету и тут же закурила новую. – После перерыва он пришел сияющий, как кот, нажравшийся сметаны. Сказал, что, если я заинтересуюсь, он и за меня замолвит словечко.

– Словечко кому?

– Да я внимания не обратила. Шон обожает строить планы. Он вроде как барменом там будет, вина всякие изысканные подавать на приеме у какого-то богача.

– Вспомните имя, Шинед. Он же наверняка болтал без удержу, хвастался. Какие имена он называл?

– Ч-черт! – Шинед с досадой потерла лоб. – Сказал, какой-то старинный приятель. Тоже из Дублина – и здорово разбогател. Рорк! – вспомнила она наконец. – Ну конечно! Поэтому-то я и подумала, что Шон, как всегда, несет чушь. Ну что у такого человека, как Рорк, может быть общего с Шоном?

– Он сказал, что говорил с Рорком? – едва сдерживая себя, спросила Ева.

– Ну никак не могу проснуться. – Шинед снова зевнула. – Нет, он сказал, что Рорк прислал к нему своего человека – договориться. И деньги обещал хорошие. Он сказал, что очень скоро уйдет из «Шемрока», заживет совсем иначе. И меня с собой возьмет, если я захочу. Мы с Шоном трахались несколько раз – так, по настроению. Ничего серьезного.