В первый день, когда Анастасия в нем узнала, почувствовала того, о ком рассказало зеркало много дней назад, Он остановился около и смотрел на нее долго, так что и вправду, как мачеха говорила, захотелось потупиться в пол и спрятать глаза. И с того дня жизнь для Анастасии наполнилась смыслом, красками, а каждое утро ожидалось как праздник, как чудо.
Александр ступил на крыльцо. Трава вокруг сияла росой. Было тихо. Как всегда ранним утром в деревне все дышало сырой свежестью и поражало пустынностью. Мелькнула вдруг мысль: а как, если и вправду, нет больше на свете никого, кроме него, обезлюдело все, и он остался один – он и эта трава, он и это утреннее светило, он и подрагивающие зелеными листьями деревья, что растут много лет вокруг двухэтажного деревянного дома. Но нет, это иллюзия, и не потому, что людей в деревне предостаточно, а потому что стоит только переступить этот порог, и там внутри, в царстве старого дома среди скрипящих половиц и темных окон ждет Она – Анастасия.
Александр открыл дверь. Вошел и поздоровался в пустоту деревянных коридоров. Начальница Василиса вмиг услыхала, приоткрыла дверь. Он, было, поспешил к ней, но в самой большой – главной комнате дома, в той, в которой Миша-Мишутка и пузатый самовар на столе, застеленном старинной кружевной скатертью, не в силах был справиться с собой и остановился. Ноги, как в первый день, так и в последний, словно к деревянному полу приросли, сердце остановилось на миг, и дышать стало трудно. Как никогда раньше в жизни. «Мальчишка, мальчишка», – ругал себя Александр, но ничего не мог поделать. А Анастасия отвечала ему таким же завораживающим взглядом, необыкновенным сиянием карих глаз и вечной загадкой, которую разве мужчина в силе постичь? Жизни не хватит.
Анастасия в душе улыбалась. Утро, как и мечталось ночью в тиши, подарило новую встречу с Ним. И никто не помешает, даже Василиса, что, не дождавшись Александра в своем кабинете, прибежала сама, засуетилась, сыпя непонятными словами, которых ни Александр, ни Анастасия будто и не слыхали.
Он думал о том, что наступил последний день, сегодня в ночь поезд умчит его в Москву навсегда, и не увидеть ему больше этих глаз, этой тяжелой смоляной косы. Вспомнилось, как в первый раз глядя в эти глаза, он почему-то представил бескрайнее ромашковое поле и небо, бездонно голубое, в котором затерялся желтый бумажный змей, склеенный отцом в подарок на его десятилетие. А в Москве со дня на день тяжелая защита. И научный руководитель, который так «вовремя» улетел в Швейцарию. А в Москве невеста, о которой ни минуты не думалось без досады и сожаления о поспешном выборе. А глупая идея бросить все – и кандидатскую, и научного руководителя с его заманчивыми предложениями зарубежной стажировки, и невесту с нерусским именем Илона, и квартиру, что ее родители приобрели так своевременно в спальном районе столицы, и приехать сюда, в глухую провинцию – преподавать или заведовать этим заброшенным и богом забытым краеведческим музеем… чтобы каждый день видеть Ее… Глупая идея, но как от нее избавиться?
– Проходите, проходите! Смелее, да не толкайтесь, всем в нашем музее места хватит! – раздался громкий, зычный голос Елизаветы Сергеевны, заместительницы начальницы Василисы.