Следом за ними послышались шаги хозяина виллы и в проеме встала знакомая фигура Марио Санторо. Все еще плечистая и рослая. Правда сегодня дед выглядел непривычно бледным и осунувшимся.

– Доброе утро, Марио.

– Адам… слава богу, ты цел! Две ночи от тебя ни слуху! Я уже приготовился поднять своих ребят на поиски. Погода жуткая, и ты как в воду канул!

– Дед, не вмешивайся. Ты обещал. Только если я не доведу дело до конца, ты закончишь. Не иначе.

– Да. Но копы шерстят все дороги. Ты как?

– В порядке. Но если еще раз посадишь мне на хвост Тони, я его не просто вырублю, а пришлю тебе по кускам в деревянной коробке.

– Я этому парню доверяю. Он мой лучший телохранитель.

– Вот и держи его при себе, мне так спокойнее.

– Держи? Умник! Тони сейчас валяется в лазарете у Селесты и мечтает свернуть тебе шею так же, как я, мальчишка! Ты рисковал! Ла Торре, как чувствовал, выехал с охраной, глупо было соваться одному!

– Проехали, дед.

– И где ты был? Ни в одной из квартир не появился, что я должен был думать?

– Пока не увидел мой труп, что я жив.

– Свидетели?

Перед мысленным взором мелькнуло зеленоглазое лицо моей ночной незнакомки. Испуганный взгляд распахнутых глаз и золотистая прядь волос на щеке. След на нежной шее от моих губ, который она старалась прикрыть.

И я до сих помнил запах и тепло ее кожи.

– Нет, – ответил суше, чем хотел. – Никого. Но Массимо повезло уйти. Сможешь проследить, чтобы эта паскуда не дернулась за границу? Я достану его в ближайшие дни.

– Уже слежу. После смерти Федерико эта вошь забилась под ковер на своей вилле и обложился полицейской охраной. Вчера об этом трубили все новостные телеканалы, и я уверен, не без его подачи. Он не дурак и надеется выиграть время, чтобы понять, кто с Ла Торре сводит счеты. Так что придется подождать.

– Он пытался с тобой связаться?

Я медленно опустился на диван, откинул плечи и расправил ноги. Погладил широкий лоб пса, который тут же опустил голову на мое бедро.

Дед подошел ближе, жадно и с беспокойством меня разглядывая.

– Да. Прислал человека. Божится Святой девой и жизнью матери, что никогда не шел против Санторо. Просит о защите.

– Лживая тварь!

Мои челюсти сжались, словно сомкнулся капкан. Мастифы тут же вскинули морды и зарычали, оглядывая периметр комнаты. Я вспомнил лицо своего врага и заставил себя разжать зубы:

– И безбожник. Придется объяснить ему, что небеса лжи не прощают.

– Мои люди в полиции зажмут эту крысу на его вилле так, что ему станет душно. Как только удавку ослабим, он ринется в бега, и вот здесь ты его возьмешь. Но, Адам, будет сложно. Когда Ла Торре поймет, что обречен, он станет вдвойне опасен.

Я медленно кивнул. Дед держал в руке стакан с водой, протянул мне, и я залпом влил его в себя.

– То, что нужно. Отправь Массимо черный конверт с меткой Санторо и фотографией Лары. Я хочу, чтобы он знал, кто его убьет.

– Хорошо.

– И, Марио, разбуди Селесту. У меня к твоей даме дело.

Однако высокая темноволосая женщина средних лет в наброшенном на пижаму халате уже входила в гостиную, на ходу надевая очки и приглаживая рукой взъерошенные после сна волосы.

– Адам? Я уже проснулась. Что случилось?

Я поднялся с дивана ей навстречу, игнорируя боль, которая пульсировала в теле. Я мог не замечать её часами, но сейчас боль мешала, как раздражающая помеха. Мне следовало от неё избавиться, чтобы двигаться дальше.

– Доброе утро, Селеста. Меня надо зашить. Ничего серьезного, ножевое, но я должен быть в деле. У тебя есть несколько дней.

Дед услышал про ранение и дернулся было, но промолчал. Смял пятерней рубашку на груди и нахмурился. Сейчас было не время Дона Марио, и он это понимал.