– Тогда он учился в МГЛУ (Московском Государственном Лингвистическом Университете) и приехал в рядах перспективных студентов на стажировку в Оксфорд. Именно там он встретил мою Мишель на одной из студенческих вечеринок. И все изменилось, – рассказчица умолкает на миг, делает глубокий вдох и продолжает. – Доченька потеряла интерес к учебе, работе. В общении с нами стала замкнутой. И понятно почему – мысли молодой несмышленой девочки были заняты мечтами о красавце из далекой холодной России. Долгие прогулки, поздние возвращения домой, скрытность, бесконечные разговоры по телефону. О! Если бы вы знали, какие прилетали счета! Баснословные! Приходилось втайне от мужа оплачивать услуги связи, оправдывать ее отсутствие, но все это до поры до времени. Гарольд узнал о выкрутасах дочери и сделал все возможное, чтобы разлучить ее с возлюбленным. Поначалу пользовался родительским авторитетом, когда же он перестал действовать, пошел на кардинальные меры. Сохраненные связи в деканате помогли лишить "наглого мальчишку" стипендии. Трудности вынудили молодого иностранца уехать. Гарольд считал, что расстояние охладит пыл и Мишель выкинет из головы мысли об Алексее. Но не тут-то было. Она не забыла, и при первой возможности уехала. Через три года прилетело письмо о том, что моя девочка вышла замуж и ждет первенца.

– Так, на свет появился Мстислав, – ставлю заключительную точку истории.

– Мама рассказывала, что Мстя был чудесным карапузом, таким милым и забавным. Кстати… Хочешь, покажу его детское фото? – спрашивает рыженькая. Хотя зачем? Непонятно. Ведь опять не дождавшись моего ответа, начинает аккуратно пробираться к выходу, огибая кухонную мебель.

– Как ты его назвала? – удивленно усмехаюсь.

– Мстя, он и есть Мстя, – заявляет она. – Кличка – это жестокая месть за то, что он постоянно называл меня Шуриком. Знаешь, как это было обидно.

– Забавно, – улыбаюсь.

– И не говори. – Машет рукой Шура и заливается задорным смехом. – Ладно, я сейчас.

Выжидаю немного, настраиваясь на серьезный разговор с ее бабушкой, ведь пока слушала ее рассказ о дочери, в моей голове сформировались некоторые соображения. И теперь я просто обязана их проверить и подтвердить.

– Лаура, мне кажется знакомым имя вашего зятя, – говорю открыто.

– Неужели? – удивляется женщина.

– Скажите. Ваша дочь была его второй женой? Верно? – предполагаю, но тут же осознаю свою правоту. Брови собеседницы ползут вверх от удивления.

– Да, все так, – шепчет она и пересаживается на соседний стул, сокращая дистанцию между нами. – Это был студенческий брак по глупости. Как показывает практика, они скоропалительны и недолговечны. Первую супругу Алексея звали… Сейчас уже и не припомню… Мне как-то писала о ней Мишель. Ал… – тянет буквы имени, пытаясь произнести его полностью.

– Алиса Вихорева, – вырывается у меня на автомате.

– Откуда?.. – Лицо Лауры бледнеет, глаза округляются. Она хватает меня за руку и сильно сжимает кисть. – Неужели… Ты его дочь?

– О нет, но знаю его сына. Вадиму был год, когда родители развелись. Алиса Петровна воспитывала мальчика одна. Роль матери-одиночки незавидная, но радует то, что горе-папаша не исчез бесследно и помогал брошенной им семье.

– Наверное, он ненавидел своего отца, – удрученно вздыхает женщина.

– Точнее, переживал и обижался, – смягчаю. – Правда, несколько раз порывался сменить фамилию, но так и не сделал этого. Вадим до сих пор остается Меньшовым.

– Он знает? – Лаура намекает на трагичные последствия аварии.

– Скорее всего, нет. – Качаю головой, припоминая последние несколько лет жизни. Уж такая новость никак не могла пройти мимо меня.