Дальше начиналась моя работа. Мне нужно было с первого раза подвести «Санта-Круз» к борту «купца» как можно ближе, чтобы абордажная команда успела перебросить с борта на борт штурмовые площадки с крюками на концах. По ним эта дикая банда головорезов, с истошными воплями и оглушительным свистом, устремлялась в атаку. Если команда атакованного корабля не сопротивлялась, то пираты никого не убивали. Они забирали самое ценное и отпускали их восвояси. Чаще всего так и происходило.

Но в случае с «Дианой» произошло иначе. Команда этого судна оказала отчаянное сопротивление пиратам, убив четверых и ранив девять морских разбойников, в том числе и Родригеса. Но устоять против банды свирепых, вооруженных до зубов, и отлично обученных головорезов, они не могли. Циклоп был в бешенстве. После того, как судно было ограблено, он приказал согнать оставшихся в живых в трюм, и «Диана» была затоплена вместе с командой. Так что, если бы я пошел матросом на этот корабль, то участь моя была решена уже тогда. Вот такая злая гримаса судьбы.

Больше трех лет меня носила по морям и океанам моя пиратская судьба. Крутила, вертела, вздымала вверх и бросала вниз, словно щепку, но все же щадила меня, я был жив, здоров и даже не был ранен. И все эти три года меня не покидала мысль о побеге. Но возможности такой не было. Сбежать можно было только в большом порту, но в них мы никогда не заходили. Исключением был порт Нассау на Багамских Островах. Там пополняли запасы воды и пищи, латали, подкрашивали корабль и просто отдыхали. После долгих месяцев скитаний по океану, так было приятно походить босиком по траве, ступать по твердой земле, а не по вечно уходящей из-под ног палубе.

Сейчас Багамы – престижный мировой курорт, а тогда, триста лет тому назад, это была самая настоящая клоака, – пристанище пиратов, разбойников, беглых каторжников, проституток, дезертиров, авантюристов всех мастей и прочей нечисти со всего мира.

А также Нассау тогда являлся одним из центров работорговли. Конвейер по продаже людей людьми работал исправно. Регулярно приходили суда из Африки, набитые живым чернокожим товаром. Плаванье длилось несколько месяцев, и до тридцати процентов негров умирало от болезней, их просто выбрасывали за борт, как мусор. Оставшиеся в живых попадали на невольничий рынок. Мужчины, женщины, дети, целые семьи, – бесконечная река человеческих слез и страданий. Здесь же навсегда рушились семьи: отца увозили в Северную Америку, мать – в Бразилию, а ребенка – в Европу.

На одном из таких кораблей я и решил бежать, других здесь просто не было. В то время, как вся наша команда «отрывалась» в бесчисленных кабаках и притонах, я проводил время в порту, подыскивая попутный корабль. И наконец нашел. Это был голландский галеон, переоборудованный для перевозки рабов. Направлялся он, правда, в Англию, но мне было все равно, главное, сбежать от Родригеса. А уж из Англии в Португалию добраться не составит большого труда.

Я поговорил с капитаном галеона, и он меня взял, но не матросом, а надсмотрщиком за товаром. Капитан позвал старшего надсмотрщика. Пришел молодой парень с красным обветренным лицом и кривыми, гнилыми зубами. От него за версту разило перегаром. Парень вручил мне стек, сказав, что это мой рабочий инструмент, и повел меня на мое новое место работы.

По деревянной лестнице мы спустились в трюм галеона. В нос тут же ударил тошнотворный запах человеческой плоти, испражнений, пота. В трюме был полумрак. Глаза быстро привыкли к темноте, и то, что я увидел, повергло меня в шок. Все пространство трюма, от пола и до потолка, было застроено нарами в пять ярусов. Расстояние между ярусами было не более пятидесяти сантиметров, так что на них можно было только лежать. В небольшом трюме находилось не менее трехсот рабов. Они практически лежали друг на друге, составляя единую, живую человеческую массу. Вдобавок бедолаги попарно были прикованы ножными кандалами друг к другу.