– Норм, – хором ответили мы оба.

– Просто норм и ничего интересного?

– На меня сегодня Достоевский всю лекцию косился и подмигивал. – Решила отшутиться я.

Мама опустила ложку и внимательно посмотрела на меня.

– Опять Изольда Львовна окна не разрешила открыть? У вас от жары не только Достоевские подмигивать начнут, но и Раскольниковы с топориками будут мерещиться.

– Просто у кого-то крыша поехала, и от закрытых окон это не зависит, – хмыкнул Денис, кусая очередную плюшку. – Привидение Достоевского, блуждающее по коридорам филологического факультета, пфф.

Он поднял руки и изобразил как бы Федор Михайлович расхаживал по рекреации.

– Тебя после экзаменов не в банк, а в дурку запихнут.

– Денис! – Одернула сына мать. – Перестань немедленно! Кстати, когда будет результат собеседования? – Повернулась она ко мне.

– Сказали прийти к ним пятого числа.

– Ангел, ты уверена, что хочешь работать именно в банке? Понимаю, что там денег много платят, но у тебя же так хорошо получилось писать рассказы.

– Мам, это было в школе. На рассказах не заработаешь. А Дениске нужны репетиторы по куче предметов. Хуже, чем двоечнику. – Не упустила я случая подкольнуть брата.

– Деньги, конечно, нужны, но мои картины неплохо продаются, и мы сможем потянуть даже этого старого китайского «Джеки Чана». Так что тебе стоит подумать над тем, чтобы работать там, где тебе будет нравиться то, что ты делаешь. А так только гробишь свой талант писательницы.

– Мам, не начинай, – взвыла я. – Резюме подано, собеседование пройдено. Мне не жалко пяти лет в ВУЗе, лишь бы на новой работе платили хорошо. Хотя бы скучно не будет. Или предлагаешь воспользоваться предложением Семена Сергеича и идти к нему в помощники? Неплохая ведь профессия, верно?

– А чем тебе так не нравится быть дворником? – Денис взялся, наконец, за суп. – Достойная профессия, как и все другие.

– Раз достойная, чего же ты так стараешься стать архитектором? Стал бы дворником. Профессия ведь достойная, – огрызнулась я.

– Не всем быть дворниками, кому-то и дома проектировать нужно, – парировал брат.

– Давайте закончим, – попросила мама, – и пообедаем нормально, спокойно и без ссор.

Мы замолчали и уставились каждый в свою тарелку. Разговоры о будущем у нас никогда не получались, слишком мы были разные. Дениска пошел в отца и всегда знал, чего хочет от жизни. Я же то хотела быть балериной, потом ветеринаром, флористом, писателем, журналистом. Вот только начиная заниматься, мне быстро надоедало. А рассказы я любила писать. Мама права, у меня это хорошо получалось в школе, поэтому-то я и пошла на филологический, хотела быть ближе к литературе, текстам и книгам. Примером мне всегда был отец. Писатель с множеством опубликованных книг, выступающий на лекциях для писателей и журналистов, он был лучшим в литературном мире, хотя и старался держаться в тени. Но, когда он просто ушел, ни сказав ни слова ни нам, ни маме, я решила, что никогда не буду иметь ничего общего с литературой.

Узкий коридор банка, ведущий в отдел кадров, был заполнен до отказа. И молодые люди, и не очень молодые, и откровенно пожилые, все топтались в ожидании объявления результатов многоступенчатого собеседования, которое длилось две недели. Нас вызывали, опрашивали, давали решать кейсы, спрашивали, как мы будем выходить из разных сложных ситуаций, проверяли знание языков, проверяли в ВУЗах достоверность дипломов и оценок, обзванивали кураторов, руководителей с предыдущих мест работы. В общем, отбор был очень жесткий. Но сейчас осталось человек десять, среди которых должны были объявить трех счастливчиков, получивших должность в банке.