Мой позитивный настрой был сбит звонком от соседа – деда Василия. Он крайне не любил использовать мобильную связь, так что звонок этот насторожил, и я замерла на месте, принимая вызов.

– Слышь, дочь, – сказал он мне взволнованно вместо приветствия. – Тут к тебе какой-то охальник пробрался! Я его доской оглушил, но это оно ненадолго – ты приходи. Ментов звать или так погоним? Сегодня Кентич дежурит – могу позвать, коли надо!

– Ох! – только и смогла вымолвить я, бросаясь в сторону своего дома. – Это ж мой... жилец...

– Жилец– не жилец... – пробормотал в ответ сосед, не поняв меня. – Вроде жилец, жить будет.

– Я ему избушку сдавать хотела! Дед Василий, простите, что не предупредила! Он к вечеру приехать должен был, не знаю, чего так рано… – лепетала я, несясь по дороге.

Как же неудобно! Причём и перед парнем, и перед дедом! Надо было соседу сразу рассказать о том, что сегодня ко мне приедет человек! Вот ведь я растяпа!

Моя давно не крашенная калитка оказалась не заперта, и я влетела в неё. Увидела Василия и метнулась к нему.

Прислонившись спиной к стене избушки, сидел парень, а вокруг него валялись две спортивные сумки с вещами. Он держался за голову, которую наклонил так, что я могла видеть лишь запущенные в густые русые волосы пальцы.

На первый взгляд крови в волосах не было – и то хорошо! Фух...

Я приготовилась к долгим извинениям и открыла было рот, но тут парень поднял голову и посмотрел на меня.

Слова остались невысказанными, у меня перехватило дыхание, и я просто часто заморгала, словно надеясь прогнать это видение.

Как так может быть? Наваждение какое-то...

– Ты? – почти хором переспросили мы друг у друга.

Первые минуты я не верила своим глазам и таращилась на парня, не зная, что сказать. Мой сказочно прекрасный избушкосъёмщик оказался моим знакомым, да ещё тем единственным, кого я ненавидела сильней Ангела и Кузнецова вместе взятых и помноженных на сто.

Глеб Ивлев.

В следующие минуты я перевела взгляд с серо-зелёных глаз парня на его голову – взлохмаченные волосы придавали образу Ивлева какой-то особый шарм, словно я видела его в непривычной, домашней обстановке, только что проснувшимся и не успевшим причесаться.

– Вот, холодное принёс! – послышался голос Василия Петровича, который незамедлительно протянул Глебу пакет пельменей, покрытый тонким слоем заледеневшего снега. – Ты, парень, извини, что так… И ты, Нель…

– Да ничего, Василий Петрович! – развеселилась я, неожиданно испытывая облегчение от того, что извиняться не придётся. – Этому полезно!

Сосед оглядел нас, неуверенно кивнул, а потом ретировался, оставив меня с Ивлевым наедине.

Глеб приложил к голове упаковку пельменей и поморщился не то от боли, не то от холода, не то от чего-то другого.

– И почему же мне полезно, Сомова? – поднимаясь на ноги, спросил он и бросил пакет пельменей на траву.

Так, на ногах держится отлично,значит, не так и сильно его приложил дед Василий. Мог бы и посильней!

– Ну…– я даже растерялась: вроде же очевиден ответ, зачем спрашивать и заставлять меня его формулировать? – Во-первых, потому что в последнее время ты приносишь мне неудачи, а во-вторых, может, хоть пару дней отдохнёшь, а то ведь каждую ночь тебе не до сна…

Глеб шагнул ко мне, наклонился и посмотрел прямо в глаза, нагло усмехнувшись:

– Ревнуешь, что ли?

Я хмыкнула. Нашёл дуру! Мне он не нужен! Даже если и признать его красоту, то всё равно мне важнее, какой у человека характер и внутренние характеристики. Человек, как машина, тут начинка важна, а не внешний лоск.

А тут прям в пору оскорбиться: как можно считать, что мне может понравиться он?