Откуда он здесь взялся? Упал с небес, вслед за божеством по имени Акте, пришедшим с Олимпа? Мысль мелькнула в тот миг, когда черный коготь разодрал на нем тогу и провел по обнажившейся груди. Боль прожгла насквозь. Кожа на груди вскрылась кровоточащей царапиной. Существо слизнуло со своего когтя кровь.

Домиций чувствовал спиной каменный барьер у основания трибун. Сознание мутилось от кровопотери. Минута и все будет кончено, но существо бросило его на спину у трибун и неожиданно кануло в темноту.

– Ее раб! – то ли шипение, то ли шепот.

Домиций не расслышал до конца. Он просто потерял сознание.

– Утром на арене нашли юношу, который пытался покончить с собой во время состязаний, прыгнув к львам.

Нерон проронил слова, как бы между прочим. Акте, лежавшая у бассейна, подстелив под спину собственные крылья, смотрела ввысь и почти не слушала его.

– До сих пор самоубийство в Риме было методом казни, никто не делал этого по наитию, – лениво заметила она, считая звезды в темном небе над дворцом.

– Он решил стать первым.

– Почему?

– Может тебе будет интересно это выяснить. Ты ведь любишь самоубийц.

– О, да, но не тех, к кому прислали отряд солдат с приказом вскрыть себе вены. Предпочитаю тех, кто пришел к такому избавлению от уз плоти сам.

– А в чем разница? – Нерон и, правда, не понимал.

– Ну, – Акте выразительно повела изогнутыми бровями. – Вторая категория ближе мне по духу.

– Значит, я в итоге отнесусь ко второй.

Она посмотрела на него с интересом. Обычно люди цеплялись за жизнь. Не мог же он быть во всем исключением.

– Что сейчас с этим юношей?

– Ничего, – Нерон лениво тронул струны лиры. – Он потерял сознание, ударившись головой. Пока он погостит у нас. Посмотрим, что он нам расскажет, когда очнется.

– Тебя все еще интересуют занятные рассказы? О воскрешение мертвых, например?

Нерон молчал. Значит, память о погибшей вольноотпущеннице начала постепенно вытесняться из его сердца. Настало время для нового увлечения и новых открытий.

– В Египте я приносила в жертву земле птиц, потому что… – она нахмурилась, не в силах это произнести. – Какое право они имели летать, когда моему легиону отрезали крылья.

– Понимаю, – он снова тронул лиру. Звук получился напевным.

– Ты заботишься о своем народе, я о своем, но мой народ сильнее, выживет лишь он.

Это значило, что людей не останется. Что он скажет?

– Я ни в чем и никогда не возражал тебе.

Такой беспечный ответ! Никогда! Они вместе совсем недолго, а казалось, что они были вдвоем всегда. Акте привыкла к нему. Такого раньше никогда не случалось. Ни с одним из тех правителей, при которых она существовала.

Она помнила, как пришла к нему ночью. У нее было другое имя, но она видела его тоску, память о потерянном объекте первого увлечения поразила ее настолько, что она великодушно разрешила:

– Ты можешь называть меня Акте.

Теперь это имя стало ее именем. Имена для нее были, как маски. Сколько было эпох столько и имен. Но менялись лишь эпохи и имена, сама она оставалась прежней, еще более незыблемая, чем статуи, которые вместе с ней очутились во дворце. Можно было сказать, что они поселились здесь. Неопытный взгляд мог не заметить, что это не они стали украшением дворца, а сам дворец сделался местом их обитания.

Нерон был первым, кому она честно рассказала про свой легион восставших ангелов, про падение и новую власть уже на земле, про дремлющую где-то в аду темную половину. Он старательно опускал взгляд, когда слушал ее, наверное, собирался положить все это на стихи.

– Ты император Рима, но у тебя нет столько власти, сколько у меня, хотя ты сумел ограничить сенат. Правишь ты, а они копят свое недовольство. Мне это по душе. Я люблю распри. Особенно кровавые. Люблю делать людей своими игрушками. Ты должен был бы бояться меня, как твои предшественники, но я не чувствую твоего страха.