Конечно, мы не сразу стали родными. Мне кажется, мы до сих пор полностью ими не стали. Ожидаемо был тест ДНК, попытка папы ввести меня в семью, где меня не принял никто, кроме младшего брата, Данила. По большому счету, я только с ним и общаюсь. Жена папы, Инесса Юрьевна, возненавидела меня как только увидела. Так что те полгода, что я провела в отцовском доме, стали для меня адом. Самый старший брат, Стас, всегда находил возможность оскорбить и обидеть меня. Игорь младше меня на год, и мы не раз дрались. Конечно, из этих стычек я всегда выходила виноватой стороной. И только Данька, которому на момент нашего знакомства было девять лет, полюбил меня.

Я сбежала из дома отца в шестнадцать, когда Инесса Юрьевна залепила мне очередную пощечину. Она так постаралась, что у меня из носа пошла кровь и начала кружиться голова. И все это произошло в день моего выступления. За самочувствие меня сняли с выступления, и я практически впала в депрессию, потому что танцы были единственной отдушиной в моей старой и новой жизни. Они были для меня всем. Спасали от ужаса моего существования, помогали выразить эмоции, поменять их на те со знаком плюс.

Папа, конечно, нашел меня после этого побега, и я попросила его не возвращать меня в его дом. Тогда он устроил меня в небольшой квартире в новом жилом комплексе, а вместе со мной поселил, как он назвал ее, гувернантку. Я бы хотела сказать, что эта женщина, как в сказке, заменила мне маму и любила больше, но это не так. К счастью, Ираида Львовна не была монстром, но за год, что она прожила со мной, я выучила английский язык и научилась светскому этикету. Теперь можете себе представить степень жесткости этой женщины? Она не монстр, она его учительница. Но я благодарна ей за то, что, кроме того, что она учила меня всему этому, она также показала, как ценить и любить себя, относиться к себе с уважением. А еще быть уверенной в себе. Она этому не учила специально, я просто последовала ее примеру. Хотя, надо сказать, я так и осталась застенчивой и слегка испуганной.

Пройдя непростую школу жизни, я научилась жить самостоятельно. Единственное, в чем я себе не отказываю, – это в том, чтобы быть папиной дочкой. Единственной, пусть и незаконнорожденной. Но это всего лишь история моей жизни, которая сейчас уже совсем другая. Можно сказать счастливая, не без некоторых “но”, конечно.

Ангел

– Как тебе это? – Агата прикладывает ко мне фиолетовое пальто, а я кривлюсь. Не люблю яркие цвета, мне ближе пастельные, теплые. – Тебе не угодишь.

– Еще как угодишь, – улыбаюсь я.

– Ну да. Пальто должно быть не совсем классическое и не очень кэжуал, чуть ниже колена, с капюшоном, в светлых тонах. Много пуговиц – плохо. Две – мало. То накладные карманы лишние, то вшивные теряются. Слишком широкое, слишком приталенное, – перечисляет подруга все те пальто, что я забраковала.

– Может, выпьем кофе? – предлагаю я, видя, что Агата достигает точки кипения.

– Да, – быстро отвечает она, вешая пальто на место. – На открытой террасе. Ты угощаешь.

Она подхватывает меня под руку и, кивнув продавцам, быстро выводит меня из магазина. Я все никак не привыкну к тому, что могу покупать одежду в таких магазинах. Когда жила с мамой, у нас не было таких больших денег, но мы и не жили за чертой бедности. Просто покупали одежду в более скромных магазинах, расположенных не в торговых центрах, а в неприметных переулках нашего района.

– Слушай, я сегодня опять видела Матвея, – говорит Агата, когда мы, взяв в баре кофе, присаживаемся за столик на террасе торгового центра, ловя последние солнечные лучи. Говорят, со следующей недели грядет похолодание, так что надо успеть насладиться последними теплыми днями.