– Можно и так сказать.

– Замечательно! У нее как раз с этим были проблемы.

– Правда? – вот ты и попалась, Мария Синичкина. Аж в паху стрельнуло.

– Что за проблемы? – решил поинтересоваться.

– Зачет у нее один остался, по экономике. Вроде девочка умная, по всем предметам успевает отлично, а вот экономика… никак не дается.

– Я оставлю адрес моего ресторана, а ты ее направь туда. Только не говори, кому принадлежит ресторан! Пусть сюрпризом будет.

– Конечно! О чем речь!

Ректор решил меня проводить. Пока он втирал мне о своем новом загородном доме, за его спиной хлопнула дверь. Хрупкая девочка выбежала из кабинета, плотно прижимая к груди тетрадь. В ней я сразу узнал свою пташку. Девчонка, всхлипывая, побежала по коридору.

Это что, блять, было?

Дверь распахнулась. Оттуда выползло нечто: толстый мужик с усами и блестящей, как озеро, лысиной. Он провожал взглядом ее худенькую фигурку и при этом сжимал ширинку своих серых брюк.

– Аркадий Робертович! – окликнул ректор этого таракана.

– Владимир Борисович… – засеменил тот в нашу сторону.

– Как дела у Синичкиной?

Таракан замялся, поджал тонкие губы.

– Незачет.

– Почему? – тут уже свое слово я вставил.

Неудачливый дрочер посмотрел на меня.

– Это Бессонов Марк Эдуардович. Наша Синичкина у него будет практику проходить. Очень уважаемый человек в нашем городе.

– Так почему незачет? – повторил я вопрос.

– Предмет плохо знает, – пожал таракан плечами. – Поэтому и практики никакой.

Предмет, значит… Сука! Походу, ты на нее дрочишь!

Мне захотелось разорвать его.

– Когда пересдача? – спросил я.

– Так все! Сегодня был последний раз.

Ректор хотел было вмешаться, но я остановил его:

– Погоди!

Обернулся к толстяку:

– Звоните вашей Пташкиной… То есть Синичкиной! Пусть возвращается и сейчас сдает.

– Владимир Борисович, что он себе позволяет?!

– Думаю, лучше с ним согласиться, – намекнул ему ректор.

У таракана испарина на лбу выступила.

– Марк Эдуардович, проходите в кабинет. Марию сейчас найдем.

Пока ждал Машу, прожигал взглядом Аркашу. Гондон. На мое позарился?

– Фамилия есть у Аркаши? – спросил говнюка. Тот вылупился на меня.

– Тараканов! – гордо заявил.

У меня аж брови к кромке волос взлетели.

– Тараканов, а почему моя Маша в слезах от тебя убежала?

– Мужик присел.

– Не знаю, – руки тряслись. Пиздит!

– Или яйца свои плешивые решил подкатить?

– Прекратите разговаривать со мной в таком тоне! Я профессор! Уважаемый! – взвизгнул недорезанным поросенком.

– Если моя Машенька скажет, что ты к ней подкатывал, будешь землю жрать! Я не шучу!

В дверь тихо постучали. И почти сразу в приоткрывшуюся щель просунулась светловолосая головка.

– Аркадий Робертович, звали? – голос дрожал.

– Проходи, Синичкина! – пташка нерешительно зашла в кабинет, но дверь оставила открытой. Боялась? – Зачетку давай! – она обернулась, взглянула за спину. В дверях показалась ее подруга.

Я специально сел в конце аудитории, чтобы она меня не сразу увидела.

– Спать за зачет с вами не буду! – ее нижняя губа дрожала.

Таракан посмотрел на меня, чем привлек внимание. Пташка обернулась.

– Ах! – прикрыла рот ладошкой. В глазах был ужас.

– Значит так, Аркаша, – поднялся со стула, направился к нему. – Ставишь Синичкиной зачет и отдыхаешь!

– К-конечно! – почуял, чем пахнет.

По пути с подоконника взял горшок с цветком. Поставил на его стол.

– Думаю, ты знаешь, что надо делать, Аркаша.

Встал рядом с Машей. Та дрожала, как осенний лист на ветру.

– Марк Эдуардович… – пропищала моя пташечка.

– Вот, держите, Синичкина, – Аркадий сунул ей зачетку, отдернул тут же руку, будто боялся обжечься.

– Я с вами обязательно встречусь, Тараканов! – отчеканил, оборачиваясь к толстяку.