– Надеюсь, получится, – произнесла Анфиса.

– Вечереет, уже архиепископ должен скоро приехать, – глянул мужчина в окно. – Беги к себе переодеть платье на что-то менее перепачканное травой, а то ты будто в лес маскировку устроила. Я допишу одно послание-задание кое-кому, и пойдём.

На деревенской ярмарке было весьма многолюдно. Ребятня носилась друг за другом с пряниками в зубах, кто нёс пирожок, кто бублик, кто прочие сладости. Ещё даже не все прилавки были заполнены товарами, многое ещё лишь выкладывали, что принесли с собой или разгружали товар. Нигде не было ветровых вертушек, что слегка расстраивало дочку нунция, любящую эти палочки с вращающимися при дуновении цветастыми кусочками бумаги, а некоторые умельцы даже выдалбливали их из дерева.

Тем не менее самые длинные очереди были туда, где угощали бесплатно. Туда же кастрюли каши и кадь масла Альберт и Анфиса в белом платье с розовыми пуговицами спереди помогли дотащить пожилой Августе. Служанка Кетли осталась дома приглядывать за порядком и прибираться на кухне, а Нана с её возлюбленным проводили время вдвоём.

В ноздри ударил приторно-сладкий аромат самого разного варенья. С этого дня девушкам разрешалось есть новые спелые ягоды, а до сей поры довольствовать можно было на гуляниях разве что прошлогодним вареньем. Спрос на вишню с черешней был особо сильным, так как для неё в Империи был установлен строго первый день торговли на Солнцестояние.

Продавали её, разумеется, с самого утра, а кто приезжал за день и выставлял товар уже за полночь да подороже, с наценкой для самых богатых и нетерпеливых. Например, таким был Ирвин. Сколь его знала Анфиса эти годы, мальчишка был в деревне абсолютно свободен, на него не наседали с заданиями на лето, он сам выбирал себе под это время, так как любил учиться и мечтал о военной карьере. И ложиться он мог тогда, когда ему заблагорассудится. Так что, с учётом достатка в семье, мог и самую первую черешню на деревне отведать.

– Ух, сколько всего! – сверкала глазами Анфиса, пока они с отцом тащили всякий поломанный хлам на сожжение у центрального костра. Там же был возведён большой столб с колесом и лошадиным черепом, который полагалось сбивать камешками или огрызками яблок. Кидаться целым плодом считалось недопустимым кощунством, как и швырнуться печеньем или баранкой. Всё, что можно съесть, обязательно должно быть съедено. В крайнем случае использовано приманкой, наживкой или оставлено угощением для духов.

Последнее вообще касалось всех многочисленных ритуалов на летнее Солнцестояние. Проходя мимо домов и изб, Анфиса поглядывала, как крепкие мужики втыкают железные вилки в двери, подоконники и наличники окон. Через сами окна и раскрытые двери был виден аналогичный ритуал и со столами внутри дома.

Много где перед этим на подоконниках и у ворот складывали крапиву в один или несколько слоёв. Босяком теперь разгуливать было опасно. Двери и порог также украшали ветвями боярышника, чтобы упыри даже не думали соваться. Считалось, вампир может войти в дом лишь по приглашению хозяина, а к боярышнику они даже приближаться не хотели.

Дороги, по которым выводят пастись скот, были недоступны для прогулок. Все расхаживали по внутренним деревенским улочкам, пока те пути вспахивали, поливая процеженным отваром из муравьев и посыпая муравьями оттуда же, перемешанными с непроросшими семенами. Тоже некий защитный ритуал, который сейчас проводили старики-фермеры.

– Это что, дайконские яблоки в карамели? – удивилась Анфиса, заметив редкое лакомство.

– Молодильные мочёные яблоки, спрыснуты лимонным соком и облиты горячей, теперь уж застывшей, карамелью. Удивительное сочетание сладости и свежести с маленькой дерзкой кислинкой! – нахваливал торговец.