– На обращённых дьявольские проделки не закончились, – больше самой себе сказала Шефер.

– Не будьте наивны! Дьявол и Бог уже давно слились воедино. Нельзя думать, что Дьявол занимается только плохими вещами, а Бог – добрыми.

После продолжительного молчания Ричард встал. Взяв трость, и поклонившись, он стал удаляться. Когда Анника поняла, что он уходит, чувство безысходности возникло вокруг её дрожащего тела. Она дрожала не от холода, что проникал через окна, а от приближающегося ужаса. Обращённые, смертельная болезнь. Что ещё сущность подготовила?

Анника двинулась за доктором. Они оказались в кабинете. Хендерсон сел за стол и поставил трость в угол. Он достал бумагу и стал что-то писать, пока Шефер разглядывала многочисленные полки с книгами, бутылками, склянками, пробирками, банками с разноцветным содержимым. Всё было аккуратно подписано. Среди прочего была и пробирка с красной жидкостью. Не успела Анника прочитать, что это, как Ричард протянул конверт.

– Отдайте его Адонаю Гиббору – трактирщику. Дальше делайте всё, что он скажет.

Страх всё сильнее бушевал внутри Шефер. Она тихо хмыкнула и направилась к выходу, прокручивая все слова доктора.

– Хорошо выспитесь. Ночь будет долгая.

Анника думала совсем о другом, поэтому не придала последним словам значения. Смерть. Повсюду. Даже после смерти.

Прочитав послание Ричарда Хендерсона, Адонай Гиббор долго цокал языком, то и дело посматривая на Аннику. В конце концов он послал гостью в комнату отдыхать, убедив, что беспокоиться не о чем. Но Шефер не думала беспокоиться потому, что отвлеклась от своего предназначения в этом мире, благодаря призраку прошлого. Он высосал все силы и влил в пустой сосуд усталость. Поэтому, оказавшись в комнате, Анника упала на кровать.

Тело ныло от усталости. Мышцы долгое время не могли расслабиться, из-за чего возникали судороги. Анника крутилась в постели, как подопытная мышь после принятой дозы неизвестной сыворотки. Красной… Как в тех флаконах в кабинете доктора Хендерсона.

Шефер старалась сложить кусочки пазла – портрет графа Уилтшира. Если верить Виктору Барнсу, то это немолодой граф. И находится он совсем не здесь. Тогда почему её направили именно сюда? Или Лавенхем просто попал под чей-то палец?

Это могло только больше запутать Аннику. Но сущность говорила, что граф знает, как создавать обращённых. И если этот граф, о котором говорил Барнс-старший и есть тот самый, то обращённые могут жить не только в Лавенхеме.

«Не будьте наивны!».

Хендерсон сказал это так, будто учил свою дочь. Это было сказано без злости, а скорее даже с заботой. Но Анника не любила такие проявления этого чувства. Они больше походили на нравоучения, как у мужа. Он всегда уверял, что именно он – носитель истины. Хотя откуда ему было это знать? Анна верила ему. Во всяком случае первые десять лет. Последние три года она чувствовала, как угасает. Именно тогда разбились розовые очки, и правда мгновенно врезала в оба глаза огромными кулаками, оставив синяки. Анника чувствовала их даже сейчас. Обида в слиянии со злостью терзали её и неспокойную душу.

Слёзы смочили подушку. Он заставляет её плакать даже сейчас, без личного присутствия.

Почему она не могла просто уйти от него? Этот вопрос Анна задавала себе тысячу раз, но так и не могла дать точного ответа. Вернее, она избегала его.

Когда последняя капля сил иссохла, Анника заснула. Во сне она снова разговаривала с констеблем и доктором Лавенхема, видела удивлённого Конрада, сосредоточенного Адоная Гиббора. И совсем ничего страшного. Как же это прекрасно, когда ужас не сковывает конечности, а пальцы не мёрзнут в бесконечной темноте.