В ресторане официант – посетителю:

– Что будете из горячего: курицу, отбивную, поросенка?

– Поросенка.

– Вам с хреном, или без?

– Хрен отрежьте.

На тех монстров, что стояли с благоговеением на страшных физиономиях во внешних кругах, энергии Предвечного осталось совсем мало. Они корчились в своих кострах и опадали не тончайшим прахом, какой сейчас ветерок сдувал с каменных плит, а целыми костяками. И им – скелетам цивилизаций, которым не суждено было развиться – предстояло лежать тут нетленными тысячи и миллионы лет, пока они не попадут в жадные руки человеческих ученых.

Наконец девушка наткнулась на неодолимое препятствие – грудь Геракла. Его мощные руки сейчас были необычайно нежны, и это была первая нежность нового мира. В нем вообще было все первым – и солнце, которое подмигнуло и закатилось за народившийся горизонт, уступив место полной луне и ярким, невероятно громадным звездам. И первая ласка, которой Алексей одарил девушку… Нет, уже женщину, которая назвалась первым именем этого мира – Лилит. И первый крик, женский стон и мужское рычание, полное любви.

Камень под спинами был мягче лебяжьего пуха; он принимал поочередно разгоряченные тела мужчины и женщины – человеческих Предтеч, сейчас щедро даривших родившемуся миру семена жизни. И заниматься этим они могли бесконечно долго, поскольку силы Лешки-Геракла не иссякали, а желание – тем более. Так они пропустили мгновение, когда первое любопытное существо выползло из соленых морских пучин; как появились, а потом исчезли динозавры, и, наконец, как первая обезьяна взяла в руки палку. Все это Сизоворонкин пропустил, убаюканный волнами страсти, и пропустил бы вообще все на свете, включая собственную жизнь, если бы не… анекдот. Да, этого из Лешки невозможно было вырвать никакими силами, даже колдовской любовной энергией Лилит. Сознание само выбрало немудреную шутку – как раз в тот момент, когда солнце в очередной раз сменилось заметно изменившейся картой звездного неба:

– Дорогая, ты любишь смотреть на звезды?

– Да, милый…

– Тогда я сверху!

Алексей действительно рывком опрокинул на спину Лилит, которая успела почувствовать, что теряет контроль над волей первого и единственного мужчины в мире, и скривила божественно красивое лицо в гримасе неудовольствия и боли. Словно к ней сейчас приставал постылый супруг, и головная боль была единственным средством, чтобы отказать ему в законном интиме. Она еще и губу закусила так сильно, что показалась капелька крови. Сизоворонкин впился в эту капельку своими губами, а всем остальным организмом, ведомым острым твердым копьем – в податливое женское тело, вминая его в камень. Лилит провалилась в плиту, а следом за ней и сам Лешка оказался в сумраке, где не было ничего – ни солнца, ни звезд с луной, ни… Был только еще один анекдот:

Мужчина спросил у мудреца:

– Почему у женщин так часто болит голова?

На что мудрец ответил:

– Голова болит от слабых мужчин, а от сильных она кружится…

Голова действительно кружилась – у самого Геракла. И камень он, а точнее Алексей Сизоворонкин, сжимал сильной рукой полубога. Камень не был сейчас податливым и мягким, как на ложе, которое он делил с божественной Лилит целые эпохи. Рядом что-то громыхнуло, и Алексей открыл глаза. Гром, как он тут же понял, издал в качестве деликатного напоминания, что спать нужно в опочивальне, а не за обеденным столом, сам Зевс, шеф олимпийских богов.

– Спасибо, – отвел взгляд от лица громовержца Сизоворонкин.

Благодарность была искренней и безмерной, ибо тот камень, о котором он вспомнил в первую очередь, был бокалом из волшебного сервиза олимпийцев. И Зевс сейчас своим покашливанием напомнил, что Алексей бесчисленное число эпох не обедал. А еще не завтракал, и не ужинал. Алкоголя пока не хотелось. Хотелось чего-нибудь горяченького – и на первое, и на второе, и на третье.