Дядя Вова упорно крутил колесики своего транзистора в надежде поймать голос хоть какой-нибудь радиостанции, но кроме помех ничего не поймал. Только музыка на некоторых частотах, которая была записана блоками, и эти блоки повторялись каждые несколько часов. Тогда ближе к вечеру они с Кузнецовым и соседом с пятого этажа, который тоже ничего не знал о судьбе своего сына и внуков, отправились в милицию. Надеялись найти там помощь или хотя бы кого-нибудь в живых. Но основной их целью были рации, оборудованные на служебных машинах. Если завести машину, по рации можно будет слушать эфир и попробовать позвать, вдруг откликнется кто-то! Ведь где-то должны работать службы спасения, МЧС, пожарные, или просто могут откликнуться радиолюбители. Кто-то же должен быть на связи!
Вернулись они на милицейской машине. В отделении не было ни души, двери нараспашку. Машины во дворе и в гараже, выбирай любую, ключи в бардачке. Включили рацию. Рация трещала, но на призыв Кузнецова откликнуться никто не отвечал. Решено было пригнать машину к дому и время от времени делать новые попытки выйти на связь. Снова откуда-то приехал Токманцев и посоветовал поискать такси. Там рации на других частотах работают, может, больше повезёт. Он был весь в пыли и паутине. Оказалось, ездил на завод, где раньше работал. Он знал, что там есть действующее оборудованное бомбоубежище: сам и занимался его обустройством незадолго до пенсии. Прихватив фонарь, Токманцев обследовал помещёние и нашел его в плачевном состоянии. Гермодверь была демонтирована, помещёния использовались как склад. Между коробками он протиснулся в комнату связи. Радиостанция, телефоны прямой связи, старенький компьютер, всё было на месте. Аккумуляторы на радиостанции, конечно, разряжены. Токманцев попробовал завести дизель. В бытность его ответственным за бомбоубежище дизель заводили раз в квартал, в рамках учений по гражданской обороне. Сейчас дизель не завёлся, и Токманцев решил вернуться туда на следующий день. Всем стало ясно, что помощи ждать неоткуда.
IX
Утро.
Палле проснулся в своей кроватке.
Наверно ещё очень рано, потому что в доме совсем тихо. Но в окно ярко светит солнце, и спать больше не хочется.
Палле встаёт и на цыпочках идёт по коридору. Вот комната, где спят его папа и мама.
Он приоткрывает дверь и заглядывает в спальню. Никого не видно.
Палле подходит к маминой кровати, но кровать пуста.
Тогда он подходит к папиной кровати, но она тоже пуста.
Где же мама и папа?
Тёма смотрел в экран ноутбука и ни о чем не думал. Он уже в сотый раз перечитал маленькую, на две страницы, сказку Иенса Сигсгорда. Батарея ноутбука была почти разряжена, он мог отключиться в любой момент. Но Тёме было всё равно. Интернета не было уже два дня. Электричества тоже. Тёма был в ступоре, он не хотел и не мог заставить себя шевелиться, что-то делать, тем более что-то решать.
Эта сказка неожиданно вспомнилась ему примерно полгода назад. Просто всплыла в памяти. Смутно он мог припомнить сюжет, а вот как звали мальчика? Калле, Салле? Тёма попытался выяснить это в Гугле, но тот ничем не помог: Тёма не помнил ни названия книжки, ни автора. Он набирал «Калле один в городе», «Салле остался один» и много других вариантов, но Интернет оставался глух к его запросам. Спустя месяц Тёма включил компьютер и неожиданно для себя, не задумываясь, набрал: «Палле один на свете». Интернет немедленно выдал и текст, и автора, и иллюстрации к детской книжке, и даже диафильм художника Макарова, 1958 года. Тёма сразу его узнал. Всё встало на свои места. Хорошо забытое, похороненное где-то в недрах сознания под напластованиями новых, свежих, более ярких воспоминаний удивительное чувство. Тёмная комната, простыня, натянутая на стене, луч диапроектора. На простыне одна за другой появляются слегка расплывчатые, иногда почему-то перекошенные картинки. Дедушка читает сказку, написанную маленькими буквами внизу. Дедушка умеет говорить разными голосами. Тоненьким, как козлята, страшным, как волк, нараспев, как коза. Но чаще всего Тёма просит сказку про Палле. Палле один на свете.