– Все, малец, теперь ты – один из нас. Это, – он поднял медальон с моей руки, – твой пропуск к нам, в любом месте показав его, ты найдешь поддержку среди нас. Не теряй, он привязан к твоей крови.

Я сначала посмотрел на руку: на том месте, где был порез, сейчас был небольшой шрам. Медальон, который я держал, от крови поменял цвет, став немного красноватым. Странный витиеватый узор шел по краю и в нем угадывались слова. Я попытался их прочесть, и система помогла с переводом: «Audentes Fortuna Iuvat» – Фортуна благоволит смелым. «Где-то в настоящей жизни я такое слышал». В центре монеты был изображен кинжал, перевернув (её) на другую сторону, я увидел другую надпись: «Imperare sibi maximum imperium est». Система опять помогла с переводом: «Власть над собой – есть наивысшая власть», а по центру была изображена пирамида.

– Мы закончили, Старик, и больше ничего не должны, – господин в парике, я так и не узнал, как его зовут, стал собирать бумаги, намереваясь уходить. Старик не спешил, он посмотрел вокруг и сказал(произнес?), слегка наклонившись над столом:

– Трое сказали свое слово, – произнеся это, он будто растворился в воздухе, только тень пронеслась по залу. И тут же с разных сторон послышались стон и крики, мебель стала переворачиваться, кто-то кинулся к двери, кто-то стал орать и призывать к оружию. Но все эти крикуны падали на пол с рассеченным горлом или распоротым животом. Зал наполнился стонами умирающих и запахами нечистот. Кто-то явно гадил прямо в штаны от страха. А тень лишь мелькала и там, где она появлялась, на пол падали мертвые. Я сидел и смотрел на все происходящее, и передо мной замерли эти двое: бледный и потный господин в парике и рядом с ним сидел мертвый Мерд. Лицо Мерда обезобразила гримаса боли, так как из правой глазницы торчал тонкий кинжал с темной ручкой. Голова его была пришпилена к высокой спинке стула, и только поэтому он не свалился на пол. Господин в белом парике вздрагивал при каждом новом звуке, а их становилось все меньше и меньше, и вскоре в зале живыми остались только мы втроем. Старик снова материализовался на том же месте, где и исчез:

– Это последнее предупреждение, больше мы терпеть не намерены, – Старик говорил тихо, и потому господин в парике наклонился над столом и внимательно, не шевелясь, слушал.

– Все сделаю, все…. Можете так и передать, все будет, как надо, – затараторил парик, и с его лба на стол закапали капли пота, – все, так и передайте. Я все понял…

Но Старик не слушал, он поднялся и направился к выходу, я пошел следом. Увиденное никак не хотело укладываться у меня в голове. Отпихнув труп одного из бедняг, он открыл дверь своим ключом, и мы вышли на улочку, только тут меня немного отпустило.

– Что это все было, Старик? – меня немного стало потряхивать от большого количества адреналина в крови. – Ты сам мог меня принять в эти серые, ведь так?

Вопросы начали сыпаться из меня, как из прохудившегося мешка картошка.

– Сам не мог, – Старик остановился и посмотрел на меня, – условности нашего мира. Нужен полный совет хотя бы одной нашей ветви, вот ты и стал свидетелем этого сборища.

– Условности? И что? После каждого вновь принятого кандидата ты устраиваешь такое?

– Нет. По этим был вынесен приговор, – Старик снова двинулся вдоль улочки, – участь привести его в действие выпала мне. Так бывает.

– Значит, мы тут совсем не для того, чтоб собраться в путь к храму. И я добирался сюда только за этим? – Я достал медальон и покрутил его в руках.

– Скажем так, соединили полезное с приятным. Ты стал полноправным членом гильдии «Серых», я выполнил поручение совета. Все довольны. Жрать захотелось, пойдем, найдем местечко, – он подхватил меня под локоть и направил в сторону видневшейся вдали вывески харчевни.