Жидкость, в которой плавало тело, начала нагреваться – все сильнее и сильнее, под спину уперлась мягкая подушка. Сержант с удивлением понял, что его извлекают из ванны. Грудь уперлась в крышку, голову резко наклонило вперед, послышался резкий свист. Легкие резануло острой тяжестью – словно сразу со всех сторон надавило мощным прессом. Матях застонал – и как только тяжесть исчезла, сделал свой первый судорожный вдох. Тут же трубка выскочила изо рта и он громко закашлялся. Наружу полетели вязкие желтые капли, похожие на подсолнечное масло, но пахнущие лавандой. Изо рта вырвался морозный пар.

– Так мне холодно или горячо? – переставая что-либо понимать, простонал пограничник и… снова потерял сознание.

Когда Андрей Матях проснулся, он почувствовал, что на глазах лежит какая-то тряпка. Сержант дотянулся до нее рукой, небрежно откинул в сторону. Тут же по векам ударило ослепительным светом.

– Приснится же такое! – пробормотал он, усаживаясь на койке. – Кто сегодня в наряде? Почему не разбудили?

Потом Андрей понял, что почему-то совершенно раздет – а спасть голыми у них на заставе было как-то не принято. В голове промелькнула слабая надежда: он уже на дембеле, валяется дома на диване и смотрит кошмары о прошлой службе? Затем Матях открыл глаза.

В паре метров перед ним стояла бревенчатая стена, на которой висело несколько костюмов. Обычная полевая хэбэшка, зимний комплект из ватных штанов и куртки с меховым воротником, кальсоны с белой нижней рубахой, и здесь же, почему-то – немецкая форма времен второй мировой войны.

Андрей чертыхнулся. Ему показалось, что сон все еще не закончился, и если чуть-чуть подождать, то разум окончательно прояснится и перенесет его в мир реальности. Однако минута проходила за минутой, а стена впереди продолжала оставаться бревенчатой, потолок – единой светящейся панелью, постель – по виду грубо сколоченный топчан, на ощупь – нечто мягкое, как поролон. Окон в помещении не имелось вовсе, дверей тоже. Земляной пол излучал нежное приятное тепло.

– Вот черт! – сидеть надоело, поэтому Матях поднялся, натянул кальсоны с рубахой, поверх надел хэбэшку без знаков различия. Подпоясался ремнем. Вся остальная одежда мгновенно исчезла, а вместе с ней – и сама стена. Перед сержантом открылась обширная, залитая белым светом комната с круглым столом посередине. Здесь находились его ребята, давешний лейтенант, а так же несколько чудиков, одетых под немцев.

– Слава Богу, живы! – не удержавшись, Андрей подбежал к подчиненным, сгреб сразу обоих мордвинов. Потом, отдельно, обнял Колю Харитонова: – Целы значит? Ну, тогда все хорошо. Мы где находимся? Что это за ванна была? Меня что, ранили?

– Хрен тут чего разберешь, командир, – пожал плечами Смирнов. – Мы с Витей сами только вчера проснулись. Потом эти фрицы появились, потом Харитон, лейтенант. Ну, и вы тоже. Кормят, вроде, нормально. Но пока ничего не объясняют. В Москве мы, наверное. Где еще такие устройства быть могут?

– Внимание! – Свет мигнул и зажегся снова. – Подойдите к столу и приступите к трапезе. Вы получите полностью сбалансированную пищу.

– Вот, – кивнул Смирнов. – Роботы одни и компьютеры. Точно Москва. Не в Японию же нас занесло?

– Passen Sie zum Tisch. Sie bekommen Sie die vollstndig ausgeglichene Nahrung, – повторил голос на немецком языке. Правда, на этот раз свет не мигал.

– Сейчас какой-нибудь слизью накормят, из витаминов и протеина, – предположил Харитонов, но ошибся. Над поверхностью стола прокатилась волна, словно от горячего воздуха, и на столешнице обнаружились овальные тарелки, на которых парило горячее картофельное пюре, присыпанное с краю крупным зеленым горошком, а рядом – пара ровненьких толстых бифштексов.