В тревогах за друзей прошло лето и начало осени. Занятия в университете носили нерегулярный характер. А в середине октября Москву охватила… паника. И Сахаров был свидетелем этого безумия.

13 октября 1941 года начались ожесточенные бои за Москву. 15 октября большая часть правительства СССР, министерства и ведомства, а также иностранные посольства были эвакуированы в Куйбышев. 16 октября Москву охватила паника.

По запруженным повозками и гудящими автомобилями улицам ветер носил хлопья пепла – в государственных учреждениях жгли документы и архивы. К вокзалам и автобусным станциям сплошным потоком двигались люди с рюкзаками за плечами и узлами со скарбом в руках. Общественный транспорт практически не работал. Андрей с большим трудом добрался до университета, где встретил растерянных товарищей по курсу. Никто не имел ни малейшего понятия, что будет дальше.

Андрей и ещё несколько студентов направились в партком университета. Нашли председателя парткома. Спросили, что им делать. И тот закричал: «Спасайся, кто как может!».

Спустя неделю университет с преподавателями и студентами стал собираться в эвакуацию в Ашхабад. 23 октября на вокзале Сахаровы провожали Андрея – он должен был добраться электричкой до Мурома, чтобы там присоединиться к эвакуационному эшелону. Месяц спустя Андрей узнал, что в тот же день в их дом в Гранатном переулке попала авиационная бомба. Дом был разрушен, но никто из членов семьи не пострадал.

До Мурома пришлось добираться «на перекладных». Был момент, когда Андрей ехал на открытой платформе, с разбитыми танками, которые везли на ремонтный завод.

Десять дней собравшиеся в Муроме студенты и преподаватели Московского университета ждали воинский эшелон. Сахаров потратил это время на чтение трудов Якова Ильича Френкеля по квантовой механике и теории относительности. И по словам самого Андрея Дмитриевича «как-то сразу очень много понял». Возможно, это была защитная реакция организма – Андрей полностью сосредоточился на науке, пытаясь отгородиться от ужасов войны.

А потом целый месяц университетские добирались в теплушках до Ашхабада. Дорога была долгой и богатой на впечатления. Для Андрея этот месяц пути стал первым и, по словам самого Сахарова, запоздалым выходом из семейного круга, первым контактом со студенческой средой и… девушками. Человек неразговорчивый, всю дорогу Андрей помалкивал, читал книги Френкеля и прислушивался к разговорам.

Каждый вагон был оснащён двухъярусными нарами на 40 человек, с печкой посередине. Время коротали интеллектуальными играми (играли в «Остаповедение»). Читал лишь один Андрей.

6 декабря состав прибыл в Ашхабад. Студенты разгрузили университетское имущество и стали обживать школу в центре города. Потом студентам было выделено общежитие. На занятия же приходилось ходить в пригород – университет расположился в Кеши. Транспорт не ходил – на лекции добирались пешком.

И уже здесь, в Ашхабаде, Андрей подружился с двумя студентами – Петром Куниным и Яковом Цейтлиным. Это были его первые друзья.

Начало учебного года было скомкано эвакуацией – занятия начались лишь в середине декабря. Но учиться пришлось всего полгода – в связи с войной курс физфака и других факультетов был сокращен на один год, с 5 до 4 лет.

Очень трудная ситуация сложилась с учебниками и лабораторным оборудованием. При полном отсутствии книг обходиться пришлось лекционным материалом. А лабораторные работы были упразднены из-за отсутствия условий для их проведения.

Жилось голодно – каждому студенту полагалось 400 граммов хлеба в день и, если повезёт, тарелка горячей затирухи (мучной болтанки). Иногда перепадала картошка, которая становилась настоящим лакомством.