– Допустим, это так. А где гарантия того, что я не окажусь таким же как ваш предыдущий хозяин?

– При всём уважении к вам, господин барон, – нахмурился помощник управляющего, – мы здесь находились только по воле баронессы он Сворт, урождённой графине он Бат. После её кончины барон позволил нам остаться. Из-за вас. Мы – ваши слуги, а не он Сворта. Заранее прошу прощения, но я достаточно пожил на свете, чтобы хоть немного разбираться в людях. Я… слышал, что вы говорили барону перед тем, как всё случилось. Всё до единого слова. Ещё раз прошу меня простить, но ваши слова, адресованные покойному барону… скажем, с ними многие из нас согласны.

– И? Вы не боитесь мне об этом вот так открыто сообщать? – неприятно удивился я. То, что я проморгал такой аспект, как вездесущие слуги – неприятно. Более того – это серьёзный просчёт. – Кто ещё знает об этом?

– Только я, господин барон. И я вас уверяю, больше никто ничего не узнает. Со своей стороны, могу пообещать вам посильную помощь в ваших делах. Уверен, она вам понадобится, господин барон.

– Ты же понимаешь, что это пока просто слова, Георг? – закончив рассматривать перебинтованные руки, я сделал попытку подняться с постели.

Прекрасно понимаю, какой диссонанс сейчас вызывают нормально построенные фразы из уст, пусть даже очень умного, но всё же ребёнка. Честно говоря, не знаю, как бы воспринимал, доведись быть на его месте.

С другой стороны, если прижмут, думаю мне удастся скосить «под дурачка», когда на одну чашу весов ляжет моё слово, а на другую – слуги. Но всё же до этого я доводить не стану.

– Понимаю, господин барон. Мы обязательно поговорим об этом позже. Позвольте совет? – неожиданно он сделал шаг к кровати. – Для всех будет понятней, если вы продолжите соблюдать постельный режим.

– Поясни, – подобрался я.

– Лучше вам самому убедиться. Позволите? – указал он на мою перебинтованную руку. Получив разрешение, Георг сноровисто размотал несколько слоёв бинта, кое-где насквозь пропитанных мазью, а я с оторопью уставился на своё предплечье. Абсолютно здоровое, зажившее предплечье с белесыми нитками застарелых порезов, будто им уже несколько лет.

– Вам лучше это скрыть, господин барон.

– А целитель разве не видел?

– Они затянулись не сразу, а при смене повязок на следующий день я наблюдал уже вот такую картину. Повязки менял я. И потом взял на себя смелость сообщить господину целителю, что в его услугах мы больше не нуждаемся, а дальнейшее лечение будет проходить под присмотром его родового коллеги. Смею заверить, что все полученные раны имеют идентичное состояние. Вы полностью здоровы, но весьма ослаблены.

Покопавшись в воспоминаниях, я не нашёл ответа на вопрос: как у Андера появилась способность к такой потрясающей регенерации.

– Я вам потом всё объясню, господин барон, – Георг вернул на место бинты. – А пока, для всех, вам нездоровится.

Меня неприятно царапнула его последняя фраза. Подобную совсем недавно обронил он Сворт, когда так же хотел меня упрятать от посторонних глаз. Видимо, что-то рассмотрев в моих глазах, Георг добавил:

– Я не смею вас ограничивать, господин барон, но это избавит вас от первоначального разговора с дознавателем. Предполагаю, что сейчас у вас нет особого желания отвечать на вопросы.

– Ты прав, – пришлось согласиться мне с его аргументами. – Что ещё… посоветуешь?

– Простите, господин барон, – слегка поклонился он. Впрочем, по его внешнему виду было не сказать, что он испытывает хоть какое-то раскаяние. Так, просто дежурная фраза из обширного арсенала вышколенных слуг. – И ещё один совет, если позволите.