– Ты очень сумбурно объяснил, но я все понял, – мрачно произнес я.

– Тогда выбирай проводника.

Я показал на улитку и сказал:

– Может быть, я где-то и ленивый человек, но не настолько. Давай черепаху.

Я взял черепашку в руки, повертел ее туда-сюда и спросил:

– Это мальчик или девочка?

– Понятия не имею, – прокричал Великан, – какая разница?

– Хочу дать ей имя. Что-нибудь типа Быстрый Олень или Трепетная Лань. А еще лучше Графиня Фиолетовой Дороги. Как тебе?

– Не смешно, – буркнул Князь.

Я внимательно посмотрел на черепашку, пытаясь понять, какое имя ей больше всего подойдет. Она тоже глядела на меня своими маленькими черными глазками. Взгляд ее был спокойным, бесстрашным и, как мне показалось, несколько ироничным.

– Ладно, назову ее просто Че, – со вздохом произнес я, встал на фиолетовую тропу, поставил черепашку перед собой и, посмотрев в темноту, куда убегала дорога, спросил, – Может, фонарик дашь?

– Он тебе не понадобится, Иван, поверь.

– Ну, ладно, тогда прощай, Князь. Целоваться не будем, не проси, – я взглянул на Великана, пытаясь угадать, расстроится он или нет, но по его бесстрастному лицу так ничего и не понял. Хотя мне показалось, что румянец на щеках все-таки проступил.

– Прощай, Иван, и советую нигде особо не задерживаться, ибо день в нашем мире равен десяти дням в твоем, – голос Князя был ровным и как будто даже безучастным.

– Вперед, Че, – бодро крикнул я, и черепашка на удивление резво побежала вперед. Я двинулся за ней, и освещение стало перемещаться вместе с нами, словно невидимый прожектор наверху двигался параллельно нам. Я оглянулся. Великан стоял как раз на границе света и тьмы. Лица его я уже не мог разглядеть, но он поднял руку и помахал мне. Я просто отвернулся и пошел за черепашкой, оставив Князя в полной темноте и тишине.

Шли мы с Че довольно долго. Причем чувствовал я себя очень неуютно и некомфортно. Освещение, которое двигалось вместе с нами, выхватывало из темноты только брусчатый пол, по которому стелилась фиолетовая тропа. Не было ни стен, ни столбов, ни вообще каких-либо предметов, а сверху постоянно нависал белый потолок. И все это в абсолютной тишине, не слышно было даже звука моих шагов. Я попытался было напеть вслух песенку, но голос мой зазвучал настолько резко, гулко и противно, что даже Че остановилась и в недоумении вытаращила на меня свои умные глазки. Я виновато развел руками и показал ей характерный жест, как бы закрывая рот на молнию. Черепашка одобрительно кивнула и побежала дальше. Кстати двигалась она довольно быстро, и у меня было ощущение, что при желании она сможет еще прибавить, и мне придется перейти на легкую трусцу, чтобы за ней поспевать. Наконец, Че замедлила шаг, и я увидел перед нами каменную стену, в которой было две железные двери. Причем тропа перед дверями раздваивалась и убегала под каждую дверь. Черепашка, ни секунды не раздумывая, свернула направо и нырнула в довольно большую щель между полом и дверью. Я, боясь потерять Че, в панике подлетел к двери, схватился за массивную железную ручку, которая просто обожгла меня холодом, и толкнул дверь. Она открылась легко и абсолютно бесшумно. Я с любопытством и некоторой опаской переступил порог.

Поначалу мне показалось, что я очутился в лесу. Вокруг были заросли каких-то кустарников или даже травы высотой с человеческий рост. Редкие, но массивные деревья с причудливо закрученными ветвями недружелюбно шуршали листвой, хотя не было и намека на какой-нибудь даже легкий ветерок. Было как-то пасмурно и мрачно. Я посмотрел на небо – оно все без малейшего просвета было затянуто черными тяжелыми тучами, которые были абсолютно неподвижны и поэтому казались неестественными, как будто нарисованными. Насыщенный духотой воздух был явно не лесной, пахло затхлостью, гнилью и плесенью. Я внимательно огляделся и неожиданно справа от себя где-то в двухстах метрах увидел огромный двухэтажный особняк. Он был весь, от земли до конька крыши, покрыт какими-то вьющимися растениями, и, наверное, поэтому сразу я его не заметил. Но фиолетовая тропа вела не к дому, а убегала куда-то в заросли. Че нетерпеливо топталась на месте, как бы давая мне время осмотреться, но при этом намекая, что времени этого не так уж и много. «Наверное, это территория какой-то заброшенной усадьбы», – подумал я и еще раз взглянул на дом. Все-таки выглядел он как-то недружелюбно и даже несколько жутковато. Листва, оплетшая особняк, шевелилась и колыхалась, хотя, повторюсь, стоял абсолютный штиль, и создавалось впечатление, будто дом на самом деле живой, будто он реально дышит и злобно смотрит на меня темными стеклами своих окон. Поэтому, когда в одном из этих окон на первом этаже вдруг появился слабый мерцающий красно-желтый свет, не любопытство овладело мной, а наоборот, мне захотелось поскорее свалить отсюда.