Громко выругавшись, она встала, намереваясь… что-то сделать. Что конкретно – она и сама не знала. Уж не настолько глупа, чтобы бить копа – а она наверняка думала, что Анчар именно полицейский детектив.

Он не дал ей встать. Резко осадил её за плечо, отправляя обратно на кровать.

– Удобно, наверное, лезть в чужую жизнь, да?! – закипела она пуще прежнего. – Пришёл такой умный, начитался всякой херни и давай выёбываться своим всезнанием! Нахуй пошёл, понял?!

Анчар демонстративно бросил окурок на пол и затушил его подошвой ботинка.

– Мне бы нахер не сдалась твоя никчемная жизнь, если бы не один маленький нюанс под названием: «Кто-то распял твою сестру в пучинах Конгломерата».

– Так ищи её лучше! Может, она ещё жива, блять!

– Чтоб меня. Ты не собираешься отвечать но вопросы, но хочешь, чтобы её поскорее нашли. Как тебя ещё не отчислили с такой логикой? И это машиностроительный факультет!

– Тебя ебёт моя успеваемость, чертила? Или ты из тех старпёрских копов, которые думают, что если человек панк – он по определению не может соображать? Да? Так?

– Я не коп, если что. Так что если думала ударить меня, попробуй. Я никому не скажу. И да, я их терпеть не могу. Если бы они делали свою работу, мои услуги бы не потребовались.

– Может, они и так не потребуются, – чуть поникнув, ответила она, уставившись в пол. – Ну найдут её, как первую. Что дальше?

– Или не найдут, – пожал плечами Анчар, поджигая фаербол, чтобы снова закурить. – Или она и вовсе не умирала. Печатную фотографию подделать несложно. Вернуть человека к жизни после распятия – тоже. Тебе такое в голову не приходило, а, панкуха?

Она не ответила, так и продолжила смотреть в пол. Что-то её выбило, затриггерило. Ей просто нечего было ответить.

Анчар вновь надел шлем. При создании слепка на столе панкухи был раскрыт коммут со страницей нотного стана. Он присмотрелся внимательно.

– Ну и нетленки же вы шпарите… – скривился он. – Это сейчас все такой сраный пост-панк играют?

Он не видел панкуху из шлема, по крайней мере, пока не приблизился бы к ней достаточно близко, чтобы программа подсветила её контуры сквозь виртуал. Только услышал:

– Чё?

– Музыка на твоём коммуте. Это же дичь голимая.

– А ты дохрена шаришь, что ли? Тебе чё не нравится?

– Был у меня товарищ в группе, хотел лабать рок «не как у всех». И как-то он приносит нам своё сочинительство, а там бас-бочка на слабую долю, и не в бридже, а в основном элементе. И начинает нам рассказывать, как это дохуя оригинально, настоящий андеграунд! Вот эти вот твои попытки писать партии для соло-гитары в терцию, а не в стандартные интервалы – в ту же степь. Глупо претендовать на авангард, не освоив базу.

– М-м, – протянула она.

Анчар снял шлем. Панкуха смотрела на него уже не так, как раньше. Всё ещё с подозрением – но было и что-то ещё.

– И далеко пошёл твой этот друг?

– Не далеко. Его убили.

– Это не моё, – ответила она после долгой паузы. – Наш вокалист наизобретал. Говорит, что это охуенно.

– Ты, похоже, так не считаешь, иначе не стала бы спихивать ответственность на него. Мой тебе совет – не слушайте вашего ебанутого вокалиста, дайте ему петь ртом то, что нравится всему коллективу и пишите нетленки вместе. Подумай над этим, панкуха. И подумай над всем остальным. Мы ещё побеседуем. Возможно, ты и не откроешь мне карты мироздания, но кое-какая информация, сказанная тобой свободно и честно, может на многое повлиять.

Он оставил её одну. Разбитую – но, похоже, не самим фактом вероятной гибели сестры, а своей ответственностью за всё это. Она слишком плохо её знала. И не очень уважала – вот что её должно было угнетать. Все материалы дела, от показаний других студентов до биографий девушек и их поведения в соцсетях говорили о том, что сёстры словно существовали в отрыве друг от друга. Панкуха собирала алко-трипы, тихоня-сестра занималась своими делами. Быть может, именно ни черта не знать об этих «делах» – и было самым душераздирающим для панкухи. Едва ли она винила себя за её пропажу, если, конечно, она к этому непричастна. Но не понимала – или боялась понять – что за жизнь вела её сестра.