Она села за стол в стороне, заполнила положенный протокол оказания скорой помощи, а между тем краем уха слышала, что ультразвук подтвердил ее опасения. Разрыв аорты. Незначительный разрыв из-за высокого давления растянулся, и кровотечение так усилилось, что стало давить на позвоночник. Скорее всего, из-за этого пациент не чувствовал ног.

– Диагноз по факсу пришлете? – напомнила Анита уже на выходе.

– Разумеется, как всегда, – отвечал хирург, – спасибо вам большое. До следующего раза.

Анита вышла из приемного покоя, Маик ждал в машине. По дороге на подстанцию они нажали на информационном пульте на единицу, это означало, что бригада снова свободна и готова к новому выезду. Однако остаток ночи прошел без происшествий. Все было спокойно. Никаких вызовов, так что Анита и правда смогла поспать, проснулась перед самым концом ее смены и получила факс от хирурга из приемного покоя в Марцане: мальчика срочно прооперировали, пациент стабилен, позвоночник не поврежден. В начале девятого утра Анита покинула клинику «Урбан» в наилучшем настроении.

Ночью прохладнее не стало. Как только встало солнце, опять стало припекать. Наступило утро. Анита Корнелиус возвращалась домой мимо Suffmanufaktur, круглосуточной пивной. С годами все больше стекол в окнах этого заведения заменялись фанерой, но Анита без труда заметила, что пивная переполнена до отказа. Входная дверь распахнулась, и два молодых человека в узких джинсах, бейсболках и облегающих майках вывалились наружу, и один сказал другому:

– And now, let’s get drunk[6].

Анита прошла мимо. Каждое утро она шла домой этой дорогой и всякий раз после ночной смены любовалась на подобное шоу. С этого начинался день в пивной с фанерами вместо стекол, так что Анита уже чувствовала себя удивительным образом связанной с этими людьми: у них тоже была своя бессонная ночь, своя вахта, как и у нее. Для Аниты ночь заканчивалась в тот момент, когда пивная Suffmanufaktur оставалась у нее за спиной. Тогда и для нее наступал рассвет, вставало солнце, звонко начинали трещать черные стрижи, взмывая из-под крыш домов в небо, поворачивающееся лицом к солнцу.

Она проспала до полудня. Встала и принялась за уборку. Сегодня придет сын, Аните не хотелось принимать его в неопрятной квартире. В гостиной она подняла с пола две упаковки из-под мороженого, выпитую винную бутылку и почти пустой пакет с арахисом и выбросила все это в мешок китайской забегаловки «Счастье», в котором она вчера принесла домой «Номер 47 с рисом».

И спустя год после развода гостиная Аниты походила на мебельный склад. Когда они разъезжались из общей квартиры, Адриан почти ничего из мебели с собой не взял: у его новой подруги Хайди идеально обставленная и оборудованная квартира, лишнего им не надо. Адриан забрал только кофеварку и постер Майлса Девиса в рамке. Вся мебель досталась Аните, но в ее новой квартире гостиная была невелика, так что туда теперь было не протиснуться между двумя диванами, тремя креслами и целой коллекцией картин, которые висели прежде в их общей квартире, а здесь стояли на полу, прислоненные к стене.

Анита знала, что от половины точно надо избавиться, но вместо этого в первую очередь купила мебель в комнату Лукаса, он ведь все свое имущество забрал с собой, когда поселился вместе с отцом у Хайди. В остальном вдохновения Аните хватило лишь на пару кухонных шкафов и новую кофеварку.

В спальне в ящике ночного столика Анита год назад, после развода, припасла три презерватива, так они и лежали там нетронутыми. Анита взяла новый номер журнала «Скорая помощь» и положила сверху на презервативы, а потом энергичным движением задвинула ящик. Готово. В комнате сына, в отличие от гостиной, совсем нечего было убирать. Лукас сам задвинул свой крутящийся стул под стол, компьютерная мышь лежала ровно посередине своего коврика с портретом Барта Симпсона, рядом с клавиатурой. Даже кровать была убрана, на ночном столике лежала стопка карточек с английскими словами. Анита покачала головой. В комнате Лукаса такой неестественный порядок, что мать обрадовалась бы даже полупустой бутылке яблочной газировки, закатившейся под кровать, иначе эта комната совсем не походила на детскую, а, скорее, на какой-то офис, которым ее четырнадцатилетний сын пользовался три дня в неделю, когда не проживал с отцом и его подругой.