Вдруг машину резко занесло. Я вывернула руль и ударила по тормозам. За всеми этими мыслями я не заметила, как выжала газ и разогналась до непозволительной скорости. Дрожащими руками я отстегнула ремень безопасности, открыла дверцу и вышла на улицу. Холодный влажный воздух немного привел в чувства, и я смогла снова сесть за руль. Теперь я ехала специально медленно, внимательно следя за дорогой, с грустью узнавая знакомые с юношества места.

Во дворе дома я с трудом смогла найти место, чтобы припарковаться. А ведь, казалось, совсем недавно можно было по пальцам пересчитать соседей, у которых был автомобиль. Закинув на плечо сумку, я пошла к подъезду.

Мама открыла чуть погодя, а когда дверь распахнулась, я не узнала в этой осунувшейся, постаревшей женщине свою мамочку. Всегда одетая с иголочки, выглядящая на десять лет моложе своего возраста, сейчас она была похожа на старушку. Опухшее от слез лицо, потухший взгляд и борозда глубокой морщины на лбу. Я могла поклясться, что еще месяц назад, когда они с папой приезжали ко мне в Москву, мама была совсем другой. Не говоря ни слова, она с порога заключила меня в свои объятия. Я прикрыла глаза и вдохнула родной мамин аромат: французские духи, кухня и фиалковый шампунь. Теперь я чувствовала, что это она.

– Как это случилось? – подавив рвущиеся на волю рыдания, вопросила я.

– Ужасно… Просто ужасно. – Мамины глаза оставались сухими, словно она выплакала все слезы, но голос дрожал. Она взяла меня за руку и прямо в обуви провела в комнату. – Говорят, он покончил с собой.

– Что?!

– Но я не верю… Тут какая-то нелепица… Он не мог. Он не убийца!

– Конечно, нет. Папа не самоубийца, он никогда бы не сделал ничего подобного.

– Ты не поняла, – прошептала мама, – я говорила, что он не убийца. Они все считают, что твой папа совершил убийство, из-за чего покончил с собой. Но это не так! Этого просто не может быть! Только меня никто не слушает…

– Что за бред?! Мама?!

– Не знаю… Я хочу понять… Хочу разобраться…

– И разберемся, мы вместе во всем разберемся. Я никому не позволю обвинять папу в таких вещах! И я останусь тут столько, сколько нужно, чтобы все прояснить. Только расскажи обо всем с самого начала.

День был в самом разгаре, а за окном стемнело, словно наступил вечер. Сильный ветер безжалостно гнул деревья, а темно-серое небо грозило вот-вот разразиться дождем, а может быть, уже снегом… Мама сидела в любимом папином кресле и никак не решалась заговорить. Она выдала всего несколько каких-то несуразных фраз о том, что отца обвинили в убийстве, а потом разрыдалась.

Я заварила нам чай с мятой и достала шоколадные конфеты, хотя сладкого совершенно не хотелось ни мне, ни ей. Раньше, когда было плохо мне, мама старалась окружить меня заботой, а сейчас я пыталась стать ее поддержкой. Она – все, что у меня осталось… Постояв пару минут на кухне, глядя на танец чаинок в прозрачном френчпрессе, я заглянула в шкафчик, где родители хранили аптечку. Сильных успокоительных здесь не держали, но мне удалось найти пузырек с настойкой пустырника. Хотя бы это…

Мама залпом выпила пустырник и попыталась мне улыбнуться, но ее улыбка вышла какой-то болезненной. Ее огромные глаза, которыми так восхищался папа, сейчас казались стеклянными бусинами: в них погас огонек жизни, и взгляд стал совершенно пустым. Вдруг меня поразил ужас, что этой ночью я потеряла не только отца, но и мать…

– Мам… – я протянула руку и накрыла ее ладонь своей. – Пожалуйста, тебе нужно собраться… Расскажи, что случилось.

– Да, моя хорошая, ты права, – она снова вымученно улыбнулась и, тяжело вздохнув, чуть сжала мою руку, – только налей нам чая.