– стоило оставить больше денег на электронном кошельке. Вряд ли тех пяти тысяч мне хватит банально на обезболивающие и всякие препараты для обработки швов и ран.
Глава 5
Жизнь холостяка, оказывается, сказывается на его холодильнике. Или это всё погоны?
Николай Петрович отъехал, а я, оставшись в чужом доме в полном одиночестве, пошла на разведку боем. Точнее, кухней.
Сдалась мне та жареная картошка? Нет, почистить её мне вполне удалось, как и вымыть. Даже нарезать. А вот задействованные приборы, разделочную доску и прочее помыть не удавалось, как я только не корячилась.
Уже жарится, слава богу. Стыдно, конечно, вроде хочу как лучше, а получается, что только работы мужчине добавляю.
В холодильнике находится обветренный кусок сыра и два лотка яиц. Не задумываясь, ставлю вариться яйца. Натираю на тёрке сыр, добываю молодой чеснок в огороде и… ещё пачкаю посуду, помыть которую я не в состоянии.
Должно быть, это что-то нервное. Даже параноидальное. Мне жизненно необходимо занять себя. Найти занятие, которое не бросит на меня тень подозрения. Что-то очень обыденное и несложное. Вот, пожалуйста, колдую над сковородкой. Даже не заметила, как нафаршировала яйца сыром с чесноком и убрала в холодильник.
– Майонеза, конечно, не хватает. – едва слышно шепчу я, борясь с тишиной пустого дома.
Внезапно взгляд выхватывает в отражении кастрюли, что я оставила остывать на плите, не рискуя одной рукой тащить её в раковину с кипятком, мужской силуэт. Образ дрожит.
– Пришёл? – лишь после того как мужчина провалился к стене большого, но такого пустого, холодильника, я убеждаюсь в своих подозрениях.
Макс двигается в мою сторону. Его голос звучит весело и непринуждённо:
– А как ты меня увидела?
Отвечаю честно:
– В отражении кастрюли. Яйца варила.
– Ты уверена, что тебе стоит этим заниматься? Мы можем заказать что-то из еды. Я могу и сам приготовить. А отец, кстати, где? – голос раздаётся слишком близко.
Я вынуждена обернуться.
– Не знаю, сказал ли тебе Николай Петрович… – сбивчиво начинаю, тут же повернувшись обратно. Вспоминаю, как выгляжу, и чувствую, что щёки пылают адским огнём. Кое-как беру себя в руки и продолжаю: – В общем, он предложил мне вроде как работу. Помощницы по хозяйству. Он сказал, так и для следствия будет лучше. Только нужно будет солгать. Ну, сказать, что я здесь работала до… до вчерашнего дня. Чтоб у вас из-за меня ещё больше проблем не было.
Мужчина всей моей жизни хмурится. Я не хочу ему лгать, оттого перевожу разговор в другое русло:
– Картошка почти готова. Ещё я там яйца с сыром и чесноком сделала. Только майонеза не было. Если ты голоден… – кровь снова приливает к щекам.
Подумать только, я готовила для Лядовых и сейчас буду кормить Макса своей стряпнёй.
– Ничего себе ты ловкая. – мне кажется, что нотки сомнения пробираются в его голос.
– Не такая уж и ловкая. Тем, у кого имеются две работающие руки, придётся мыть после меня посуду. Я как-то сначала об этом совсем не подумала…
– А я хваловал отца на посудомоечную машину. Он всё был уверен, что она ему без надобности.
Вот ещё. Из-за моей глупости и недальновидности покупать ненужную человеку вещь? Как Макс вообще это всё совместил?
На моё счастье или беду, раздаются приближающиеся шаги.
Поразительно, что я совсем не слышала в доме этого ужасного скрипа ворот. Звукоизоляция?
– Запах изумительный, Анют, но, боюсь, твои труды нас не дождутся. Если ты, конечно, прислушается к моему совету.
Николай Петрович входит в кухню широкими шагами. Я благодарна за комплимент своей картошке, потому что вижу неподдельное любопытство на его лице. Ну и ещё трепещущие крылья носа.