После обеда прибыли долгожданные гости. День стоял немного облачный, легкий ветерок шевелил только расцветшие деревья. Все вышли их встречать. Первым из экипажа, запряженного тройкой, с фамильным гербом Пилсудских на двери (желтоперая утка и липа) вышел сам отец семейства в своем сверкающем костюме и с тростью, которая была увенчала платиновым набалдашником.

Он подал руку сначала жене, потом дочери, не пользуясь помощью слуг, так пан проявлял заботу и считал, что производит должное впечатление. Хотя это было ни к чему, во всех местах, куда наведывались члены этой семьи, они уже имели определенную репутацию.

Глава семьи пан Пилсудский был очень уважаем благодаря высокой должности, занимаемой им, но настоящим другом мало кто мог его назвать. После того, как он был замешан в нескольких неоднозначных историях, его стали опасаться. Однако в университете он слыл за весельчака. Поговаривали, что он шпион, из-за связи с одной гастролирующей актрисой-француженкой. Отсюда можно было сделать вывод, что его жена Ангелика довольно свободных взглядов. Но это было не так, воспитанная в одном лучших пансионов России, она чтила семейно-сословные ценности разве что не выше короля.

Она во всем обвиняла завистников, распускающих сплетни о ее дорогом муже. Так ей было удобней. У нее не было другого выбора оставаться добропорядочной светской дамой. О их дочери Марте мало ходило мнений, говорили только, что она симпатична и образованна, как и о любой дочери достопочтеннейшего панства. Ей было около 16—17 лет. Как и любая панская дочь, она посещала все балы, устраиваемые в губернии.

Настася, увидев Марту в ее повседневном розовом струящемся платье с коротким рукавом и белых перчаточках, вспомнила слова Марыни про сговор женить детей, и еще о том, что она очень хорошенькая. Бунтовство чувств, конечно, не было ей присуще. Она чаще мирилась с судьбой, проглатывая обиду, если это касалось только ее лично. Но она всегда была готова прийти на помощь другим, даже неблизким знакомым. И сейчас, когда в голове у нее мелькнула мысль «от чего я не дочка шляхтича», она отогнала ее от себя своими повседневными заботами.

А Ян, стоявший на террасе рядом с перилами, вспомнил тот момент, когда возвратился из гимназии. Еще только приближаясь к родным местам, он ощущал такой трепет, и его сердце учащенно билось. Тарантас вез его через знакомые и любимые с детства поля и леса. Наконец вдалеке показалась родительская усадьба. Дымы от печных труб сельских мазанок поднимались в небо и неспешно плыли, сливаясь с облаками. Вспомнилось и, как его встречали родители и слуги, а светлый фасад дома слепил его.

Мама обняла его при встрече, а он не удержался, чтобы поцеловать ее в покрытый морщинками уголок глаза. Он и отца крепко обнял и только потом пожал ему руку. Но Настася его не встречала, она служила в тот день мессу за упокой своей матушки.

Они рады были видеть друг друга в последующие дни, но собственные горести и радости занимали их больше. Поэтому они не придавали персонам друг друга большого значения, хотя в детстве были совсем неразлучны. Теперь они считали себя взрослыми, свободными от детских привязанностей. День возвращения домой запомнился ему еще и радостным ощущением окружения родных стен, Ян крепко уснул тогда на знакомой постельке, под теплым одеяльцем.

Гости грациозно двигались ко входу. Женщины, поздоровались, расхвалили платья, шляпки, зонтики и украшения друг друга, красоту дочери Пилсудских выделили отдельно, как того требовали правила приличия; а мужчины не могли не упомянуть о холёности Яна и добротности своих животов (конечно, вдали от нежного женского слуха). Марта и вправду была хороша, а Ян холен, но об этом нужно было обязательно упомянуть горделивым родителям.