Какое-то время мы вновь шли молча.

– А знаешь, завтра мы поедем с тобою к Яру. Послушаем цыган и попоем с ними песни. А потом, потом я отведу тебя в одно местечко, где мы покурим опиума или понюхаем кокаин, – бахвалился я.

– Кокаин? – Митя недоверчиво смотрел мне в лицо.

– Да, Кортнев, ты еще ни разу не нюхал?

– Неа…

– Ну вот, вместе и попробуем.

– Джордж, говорят, что это затягивает. У нас жила одна соседка. Она была морфинисткой. К ней и дружки такие же ходили. Все с бледными лицами. Больные что ли…

– И что? – вызывающе спросил я, всунув руки в карманы пальто.

– Да, ничего. В прошлом году она умерла.

– Глупости всё это. Мы только попробуем. От нескольких раз никто еще не умирал.

– Ты точно знаешь?

– Кортнев, ну что ты за человек? С тобою каши не сваришь. Уж больно ты пугливый, как юная гимназистка.

В ответ на мои насмешки Митя немного обиделся:

– Георгий, – он очень редко называл меня полным именем. – Я понимаю, что ты был заграницей, а там совсем иная жизнь. И там свои вольности.

– Митя, Митя, прекрати, – я обнял друга за плечи. – Я вовсе не хотел тебя обидеть. Понимаешь, я столько времени не отрывал головы от этих чертовых учебников, что только и мечтал о том, что вот вернусь в Россию и сразу же поеду кутить. Неужели же я не заслужил этот отпуск? Я полагаю, что имею на него полное моральное право. Тем более всё так славно сложилось, что родители мои в отъезде, и ты сейчас один.

– Я понимаю, – вздохнул он. – Ты сильно устал.

– Ужасно… Если бы ты знал, сколько экзаменов и зачетов мне пришлось сдавать. Сколько всего зубрить. И многое на греческом и латыни.

– Да, ты всегда был самым умным в нашем классе.

– Ай, – я махнул рукой. – Знаешь, бывали такие минуты, когда я уходил в тёмный уголок сада Геснера и там садился на средневековую каменную скамью. А потом я давал волю своим слезам. Я плакал от жестокой безысходности, Митя. От одиночества и тоски по родине. Я плакал от строгости и равнодушия многих преподавателей. Я плакал от мыслей о том, что я могу не справиться. Что у меня просто не хватит сил, одолеть весь курс.

– Бедный, как же ты мучился, – глаза Кортнева выражали глубокое сострадание.

– Слава богу, что всё это позади. Зато, очень скоро меня ждет довольно скучная и ответственная служба. Так неужели я не имею права хоть немного отдохнуть?

– Имеешь, – согласился он.

– Ну… А кутить одному-то мне скучно.

– У тебя же есть новый приятель Михаил.

– Митя, я этого человека знаю лишь несколько дней. А тебя почти с детства.

– Ну, ладно, уговорил, – беззаботно смеялся Митя.

– Тогда решено, едем завтра к Яру. А там поглядим.

– Едем, – кивнул он.

– Митька, и расчеши по-другому волосы… Надо всё-таки сводить тебя к хорошему цирюльнику.

– Ладно, – улыбался он.

– Вам еще не наскучила моя болтовня?

Гурьев нахмурился и откинулся на спинку стула.

– Что вы, Георгий Павлович, – отвечал за нас обоих Алекс. – Вы так интересно рассказываете, что я потерял счёт времени.

– Да? Это хорошо. Вот только, пока я вам тут рассказывал свои басни, я что-то сильно проголодался. Знаете ли, Шабли и устрицы не пошли мне впрок, и мой желудок усиленно сообщает мне, что он голоден.

– Так, давайте же закажем что-нибудь еще, – предложил я.

– Если вы не против, – оживился Гурьев, – я закажу блинов с икрой и охотничьих колбасок?

– Конечно, – согласился Алекс, потирая ладони. – У меня аж слюнки потекли.

Через несколько минут официант принёс нам стопку ноздрястых теплых блинов и две фарфоровые тарелочки, полные черной и красной икрой. К ним прилагалось великолепное сливочное масло, нарезанное диковинным цветком. Помимо этого нам подали большое блюдо, на котором дымились жареные колбаски. И от всего этого великолепия шел такой аромат, что я на время забыл обо всём на свете.