При характеристике будущего общества, в основе которого лежит уничтожение частной собственности на средства производства и предметы потребления и установление общественной, Кропоткин исходил из начал анархического коммунизма: «Анархизм неизбежно ведёт к коммунизму, а коммунизм – к анархизму, причём и тот и другой представляют собой не что иное, как выражение одного и того же стремления, преобладающего в современных обществах, – стремления к равенству».77

Кропоткин старался основательно обосновать коммунистический принцип распределения – каждому по потребностям, отвергая сохранение принципа распределения по труду после социальной революции, когда коммунистическое производства ещё не налажено. В прежние времена крестьянская семья, с его точки зрения, могла считать все произведённые ею предметы плодами своего личного труда. Но и тогда это было не совсем верно, считал он, так как существовали мосты и дороги, осушенные луга, общинные пастбища и загороди и всё это делалось общими усилиями. Всякие усовершенствования в ремесле шли на пользу всем и «крестьянская семья не могла существовать иначе как при условии» оказания мирской поддержки.

А в настоящее время, полагал теоретик анархизма, когда всё связано и переплетено между собой, когда «каждая отрасль производства пользуется услугами всех остальных, – искать долю каждого в современном производстве оказывается совершенно невозможным». Его подход был совершенно глобальным – высокий уровень производства в развитых странах Кропоткин связывал с развитием всех крупных и мелких отраслей промышленности, с распространением железных дорог и пароходов, общим уровнем развития всего рабочего класса, вообще, с общим уровнем работ на «всём земном шаре».

Поэтому Кропоткин категорически отвергал точку зрения «коллективистов» и не признавал, что «вознаграждение, пропорциональное числу часов, употреблённых каждым на производство этих богатств, представляло собою идеал или хотя бы шаг вперёд по направлению к идеалу»: «Раз только общество примет за основание принцип общественного владения, ему неизбежно придётся отказаться и от всякой формы наёмного труда».

Кропоткин исходил из того, что «наёмный труд есть результат присвоения земли и орудий производства несколькими лицами» и что он является «необходимым условием развития капиталистического производства и должен умереть вместе с ним, даже если бы его попытались замаскировать под именем „рабочих чеков“».78

На самом деле наёмный труд в различных формах возник задолго до зарождения капиталистических отношений и связан с возникновением общественного разделения труда, усилением специализации и профессионализации отдельных отраслей производства, включая, разумеется, управление и войну.

Кропоткин же придерживался весьма распространённой в то время концепции о существовании коммунизма в древности и везде искал примеры сохранения остатков древнего коммунизма и восстановления коммунистических начал в самых разнообразных проявлениях общественной жизни.

В «Записках революционера» Кропоткин тщательно фиксировал наблюдения, как он думал, коммунистических начал в разных проявлениях общинной жизни. В Сибири на него большое впечатление произвели «полукоммунистическая жизнь» духоборов, переселявшихся на Амур, и сложный общественный строй местных народов, «бродячих инородцев». В то же время Кропоткин писал о разочаровании централизованной пирамидально властью, которая только мешала проявлениям инициативы снизу.79 В деятельности Парижской коммуны он видел прежде всего проявления анархических принципов, приводя в качестве примера рабочего Тейшу, организовавшего работу почты на основе самоорганизации.