другая сторона вообще имеет право на какую-либо компенсацию. Имеется категория случаев, когда выполняется только первое из условий непродуктивности обмена, а второе не выполняется: X не стал богаче в результате обмена по сравнению с ситуацией, в которой Y не существовало бы вообще, но кроме продажи отказа от своих действий у Y есть и другой мотив. Если от того, что Y воздерживается от деятельности, X получает только уменьшение вероятности того, что его граница будет нарушена (при этом намеренное нарушение такого рода запрещено), то Y должен получить компенсацию только за те невыгодные условия, в которые его ставит запрет именно тех действий, связанный с которыми риск достаточно серьезен, чтобы оправдать такого рода запрет.

Мы отвергли мнение о том, что запрет рискованной деятельности является нелегитимным и что следует с помощью предварительных соглашений или открытых переговоров побуждать людей к добровольным соглашениям об отказе от опасных действий. Но мы не должны интерпретировать наш случай просто как компенсацию за пересечение границы, которая ограждает рискованные действия другого человека, где предварительные переговоры не обязательны ввиду специфики этого случая (состоящей в том, что он не связан с продуктивным обменом). Дело в том, что это не объясняет, почему не все возвращаются на ту кривую безразличия, которую бы они занимали, если бы не было запрета; получать компенсацию должны только те, кто в результате запрета оказывается в невыгодных условиях по сравнению с нормальной ситуацией, и компенсировать им следует только эти сравнительные потери. Если запрет на рискованное действие имеет для кого-либо два отдельных следствия – во-первых, уменьшает его выигрыш, но не ставит в невыгодные условия по сравнению с остальными и, во-вторых, ставит его в невыгодные условия, принцип компенсации требует, чтобы компенсация была выплачена только за второй тип последствий. В отличие от обычного нарушения границ, в этих случаях компенсация не обязана поднимать человека до положения, в котором он находился до вмешательства. Чтобы такого рода компенсация могла рассматриваться в свете описанного принципа как обычная компенсация за нарушение границ, можно было бы попытаться переопределить или переместить границу так, чтобы она оказывалась нарушенной только тогда, когда в результате этого кто-то оказывается в невыгодных условиях по сравнению с остальными. Но для большей ясности не следует искажать нашего представления о данном случае выплаты компенсации, пытаясь приспособить его к другому случаю.

То, что не следует приравнивать компенсацию последствий запрета на рискованные действия к компенсации за нарушение границ, не препятствует, конечно, тому, чтобы вывести принцип компенсации из более глубоких принципов. Для целей, которые мы ставим перед собой в данном исследовании, можно без этого обойтись; точно так же мы можем обойтись без точной формулировки этого принципа. Необходимо лишь провозгласить верность некоторых принципов, в том числе принципа компенсации, обязав тех, кто накладывает запрет на связанные с риском действия, выплачивать компенсацию тем, кто оказался в невыгодных условиях по сравнению с остальными из-за того, что им было запрещено производить эти действия. Меня несколько смущает, что я выдвигаю и использую принцип, недостаточно глубоко проработанный в деталях, хотя непроработанные аспекты, на мой взгляд, не являются существенными для тех проблем, применительно к которым мы будем его использовать. Я думаю, у меня есть некоторые основания утверждать, что для начала можно оставить принцип в несколько нечетком виде; ключевой вопрос состоит в том, будет ли что-нибудь подобное работать. Многочисленные сторонники иного принципа, который мы подвергнем тщательному анализу в следующей главе, оказали бы моим словам ледяной прием, если бы догадывались, насколько более сурово я обойдусь с их принципом, чем со своим собственным. К счастью, они этого пока не знают.