. Она не могла объяснить, что именно слышит, он будто поднимался из глубин древности, подчиняя все, к чему прикасается. Действуя опьяняюще и на нее, и на танцовщиц, он дурманил разум, заставляя входить в мистический транс. Да, транс! Бресеида наконец поняла, то, что происходило. Колдовской эффект всего этого, казалось, унес ее в другое измерение. Музыка и ритмы били у нее в груди, вместо ударов сердца. Плавность и страстность, с которой танцевали девушки, не оставила равнодушным никого из гостей. Главная танцовщица, не сбивая общий поток движений, медленно подходила к Царскому столу. Дэвид, все это время с удовольствием наблюдающий за Бресеидой и ее мыслями, обратил на это внимание. Он должен был дать ей знать о своих желаниях, хочет он продолжения лично для себя или нет? Уйдет ли вместе с ними? От приближения танцовщицы у Бресеиды захватывало дух, столь прекрасное создание, столь чувственное, единственное в своем роде. И, когда она оказалась на очень близком расстоянии и сделала поклон в самом танце, Дэвид качнул головой, отправляя ее к Кастам. Она столь же грациозно и покорно, продолжая танцевать, сменила траекторию, а девушки, что были с ней, растеклись словно жидкое серебро, между гостями.

Бресеида, проводив их восхищенным взглядом, невольно посмотрела на Дэвида и резко опустила глаза, ведь обнаружила, что и он смотрел на нее. Смотрел все это время. Он же, стараясь не смущать ее, отвел взор, слегка улыбнувшись. Удивительно было ощущать ее физическое присутствие, снова видеть ее восторг, вновь обнаружить, что даже ее погружение в музыку осталось прежним. Не в силах себя сдерживать дольше двух минут, он опять перевел взгляд на нее, отчего их взгляды столкнулись. Как же сложно было держать себя в руках, так хотелось кричать от счастья, снова взять ее на руки, услышать ее смех. Но в тоже время осознание того, что его Нуарт не помнит тех времен заставляло Дэвида подавлять в себе эмоции. Бресеида, смотря на него, заметила, что его глаза одновременно и печальны, и радостны. Это было очень странное сочетание чувств, которое она с трудом могла объяснить. А цвет был еще более загадочным, ведь менялся в зависимости от того, как падал свет. Глаза переливались разными оттенками, словно хамелеон – светло-карие, потом зеленые, а в какой-то момент и вовсе серые. Но именно тогда ей показалось, что она может спросить его, о чем угодно, будто только он сможет дать ей нужный ответ. И больше никто. Попытавшись унять нахлынувшее волнение, она вдруг тихо произнесла:

– Почему на меня так смотрят?

– Я…, – он тяжело вздохнул, – Не знаю, как тебе это объяснить…, – он перевел взгляд на Джареда, что сидел параллельно их столу, – Дай мне время и я обязательно отвечу на твой вопрос.

Она опустила голову.

– Я хочу домой…, – Дэвид ощутил все отчаяние, с которым она сказала эти слова.

– Знаю…, – промолвил он и слегка наклонился к ней, будто боялся, что кто-то еще услышит его, – Но и здесь прошу дать мне время…, – он понимал, что ей страшно и, что она не в своем мире. Что она человек, которому чуждо быть среди тех, о ком Людской мир слагает мифы и легенды. К тому же, и он для нее никто. Незнакомец, что смотрел на нее с горечью в глазах. Несмотря на то что Версавия говорила ей до этого, слова Царя немного приободрили ее, вселив надежду, – Ты помнишь, как оказалась здесь? – неожиданно спросил Дэвид.

Ее внезапно охватила буря эмоций, в особенности сильный страх. Дэвид услышал урывками ее мысли и образы, возникшие перед ее глазами. Она снова, как наяву, увидела лицо Люциана, который держал ее.