– А топор есть?

– Да, – кивнула Алиса, – в сарае. Мама его запирает. И пила там.

Он мрачно кивнул. С этим ничего не выйдет. Больше он сейчас ничего сделать не сможет. Черенком ножа он подбил отстающий угол листа перед топкой. Оглядел кухню. Нет, больше он ничего здесь не сделает.

Эркин знал, что надо делать, ещё ночью решил, когда проснулся и слушал дыхание Жени и Алисы. Решил и… и боялся выполнить решение. Он походил по комнате, переложил получше сохнущие у печки поленья. Алиса с интересом следила за ним, ожидая дальнейшего развития событий. Он подошёл к окну. Сыпал мелкий дождь, на улице никого. И он решился.

Нашёл сапоги. Портянок нет. Ладно, сойдёт. Куртка, шапка. Справка… Женя сказала, что убрала в комод. Ладно, пусть лежит. Он быстро оделся. Пока на улице никого нет, пока можно выйти незаметно… Да, сигареты. Женя не обидится. Она сама сказала, что это для него. А он не курит. Эркин засунул пачку в нагрудный карман рубашки, застегнул куртку. Отогнул на шапке козырёк и надел её так, чтобы затеняла подбитый глаз. Глянул на себя в зеркало на комоде. Морда, конечно, зверская, он бы с таким типом не стал связываться…

– Ты уходишь?

Он обернулся в дверях. Маленькая беловолосая девочка стояла посреди комнаты и смотрела на него круглыми синими глазами.

– Я вернусь, – пообещал он.

– Тогда скажи мне до свидания.

– До свидания, Алиса.

– До свидания, Эрик.

Алиса так растерялась, что не побежала провожать его, а когда сообразила и залезла на лестничное окно, он уже пересёк двор, и она так и не увидела, куда он ушёл.

Алиса вернулась в комнату. Ну вот, она опять одна. И зачем он ушёл? Они бы поиграли в «ласточкин хвостик», и не приставала бы она к нему… На улице дождь, а дома тепло… Алиса всхлипнула, но плакать не стала. Ну и не надо. У неё есть Спотти, и Тедди, и Линда. И три окна, в которые можно смотреть. И мамина кровать, куда можно залезть и попрыгать. Мама же не постелила покрывала. И обед она сама себе возьмёт. Она и сама все умеет. Она уже большая…

Алиса вытащила Спотти из-под табуретки, взяла Линду и Тедди, прижала всех троих к себе.

– Деточки мои милые, никогда я вас не покину, всегда вы со мной будете…

Мелкий частый дождь всё сыпал и сыпал, окна в струйках и потёках.

– Ну что за весна такая, то дождь, то пасмурно.

Майра засмеялась немудрёной шутке.

– Да уж, день солнце, неделю дожди.

– Война кончилась, так погода испортилась.

– Ни погулять, ни… Ну, ничего. Никаких развлечений.

– В ресторане крыша не течёт.

– Да, но там текут наши кошельки.

Все дружно засмеялись.

– Да, вы слышали, девочки, говорят, Джудит уже показала новую коллекцию. Всё красное и нараспашку.

– Нараспашку как раз для такой погоды.

– Джен, вам бы пошло красное.

– Насыщенные цвета всем идут.

– Да, главное, подобрать оттенки.

Какой волнующий и притом успокаивающий разговор. Голоса и машинки трещали наперебой.

– И золото уже не в моде.

– Да?!

– Но это чересчур. Золото благородно!

– Девочки, серебро и серебро с бирюзой.

– Это к красному?!

– Ну, по крайней мере, эффектно.

– Девочки, это вульгарно.

– Кстати, в Гатрингсе, в комендатуре, новый лейтенант, говорят, красавец!

– Русский и красавец?! Ох, простите, Джен.

– Ничего-ничего.

– Да нет, вы только представьте. Говорят, шесть футов, блондин, глаза синие, брови и ресницы чёрные. А фигура… обалдеть. В Гатрингсе только и разговоров что о нём.

– Джен, а это типично для русских?

– В общем-то, да.

– Девочки, поехали в Гатрингс. Запишемся на приём и поглядим на него.

– А ещё достоинства у него есть?

– Он, Этель, не падайте в обморок, мы все сейчас попадаем. Он холостяк.

– Значит, на Весенний Бал пригласят комендатуру? – невинно спросила Женя.