Всё произошло очень быстро. Ксюша – чертёжница из пятой кабины – выйдя на шум, спросила:

– Жень, а это кто?

Женя машинально ответила:

– Муж мой, контейнер со двора привёз.

– А-а, – понимающе протянула Ксюша. – А вы тут… Ну, понятно…

– Чего тебе понятно? – удивилась Женя.

Но Ксюша сделала многозначительную мину и нырнула обратно в свою кабинку. Женя недоумевающе посмотрела на закрывшуюся дверь и тут до неё дошло, как всё это могло выглядеть со стороны, когда Эркин и Гуго трясли друг друга за грудки и орали, а она расталкивала их. Ей стало смешно и, закрыв лицо ладонями, чтобы не захохотать в полный голос, она бросилась в свою кабинку…

В столовую Эркин влетел, когда бригады уже не было, а за столами сидели со второго рабочего – сеньчинские. Зная, что их обеды не совпадают, Эркин торопливо набрал себе первого попавшегося под руку, расплатился и сел за свободный стол.

– Хей, – сказали над ним.

Эркин кивнул, не отрываясь от еды. Маленький Филин подсел к нему.

– Зачем ты это сделал?

Эркин, быстро жуя, вскинул на него глаза и улыбнулся.

– А надоело, чего он путается. Мешает, понимаешь?

Маленький Филин кивнул. Может, он ещё бы о чём спросил, но Эркин уже доедал, и было ясно, что ни на секунду не задержится.

Когда Эркин выбежал во двор, Медведев уже заканчивал расстановку и, увидев его, кивнул.

– Ага, вовремя. Давай к Санычу.

Эркин подбежал к указанной платформе. Саныч встретил его тем же:

– Ага, вовремя. Пошёл?

– Пошёл, – взялся за бочку Эркин.

Катать их оказалось недалеко, рукавицы надёжно защищают руки, ни дождя, ни ветра, и жары особой нет. И от той дурынды очень удачно избавился…

Саныч поглядел на его улыбающееся лицо и невольно улыбнулся сам.

– Что, Мороз, хороша жизнь?

– Лучше не бывает! – искренне ответил Эркин.

– Ну, чтоб и дальше хуже не было, – кивнул Саныч.

– Спасибо на добром слове, – ответил Эркин уже привычной фразой.

К ним подошли Колька и Серёня, присланные Медведевым.

– А с контейнером ты здоровско отмочил, – сразу начал Колька.

– А чего он под ногами путается? – ответил в том же тоне Эркин.

Серёня попытался было узнать, куда он его отвёз, но Саныч осадил:

– Заглохни. Не знаешь и знать незачем.

– Точно, – ухмыльнулся Колька. – Военная тайна, секретный режим.

Но Саныч так грозно посмотрел на него, что Колька, щёлкнув каблуками, молча откозырял ему.

До конца смены они провозились с этими бочками и закончили перед самым звонком.

– Подавай, – махнул паровозному машинисту Медведев, а им: – Всё, мужики.

– Ещё б не всё, – Саныч сдёрнул рукавицы и закурил. – Звенит уже.

Эркин, как всегда, мотнув головой, отказался от сигареты, а Серёня задымил с таким независимым видом, что Саныч усмехнулся, а Колька съязвил:

– Слышь, Серёня, тебя мамка давно за уши драла, чтоб не курил?

Серёня покраснел, залихватски сплюнул, но ответил по-детски:

– Да не, это чтоб я на сеновале не курил, так я ж не дурной.

– Не дурнее Петри, – хмыкнул Саныч.

За разговором дошли до бытовки и стали переодеваться. С наступлением тепла Эркин перешёл на трусы и менять штаны старался быстро. На всякий случай. Остальные-то по-зимнему, а быть не как все… не-ет, этого он вдосталь нахлебался. А что он после смены под краном обливается, так к этому ещё зимой привыкли.

Переодевшись, Эркин убрал робу, рабочую рубашку, сапоги и казённые рукавицы в шкафчик, аккуратно расправил на крючке полотенце.

– Хозяйственный ты мужик, Мороз, я смотрю, – сказал, глядя на него, Лютыч.

– А что, – улыбнулся Эркин. – Чего зря одежду трепать.

– Точно, – кивнул Геныч. – Сам не позаботишься, никто и не подумает.

Эркин захлопнул шкафчик и щёлкнул замком. У всех на дверцах замки, даже Ряха свой шкафчик запирает, хотя часто уходит домой, не переодеваясь, а в чём работал. А запираются не потому, что не доверяют друг другу, а так уж положено. Не нами заведено, так не нам и ломать.