– Ты должен понять, – вставила слово Даша, – мир удивительно многообразен и нельзя мерять его линейкой твоего мировоззрения.

Олег вдруг испытал острую тоску и понял, что говорить больше не о чем.

– Я больше других хочу вам счастья, – сказал он. – Если я не могу повлиять на вас теперь, то это, конечно, моя вина. Жизнь, я полагаю, расставит все по местам, и вы можете быть уверены, что в любом случае я готов вам помочь.

После этого можно было подниматься.

– Папа, а чай? – спохватилась Даша.

– Спасибо, – скривился в подобии улыбки Олег. – Я попил.

Одеваясь в прихожей, он чувствовал на себе взгляд Даши и ясно понимал, что она ощущает себя виноватой, и это его немножко грело.

– Мама сказала, что ты стонешь во сне, – вспомнила она.

– Мне она про это не говорила, – отвечал Олег. – Может, так оно и есть, я об этом знать не могу.

– Может, тебе сходить к врачу?

– Да, я подумаю, – кивнул Олег.

Она подошла к нему ближе.

– Папа, я же люблю тебя, – сказала она.

– Правда? – улыбнулся он. – Что ж, это приятно.

– Я не шучу, – буркнула Даша. – Я не хочу тебя терять. Но ты так себя ведешь, словно ты враг.

– Врагов тоже надо любить, – вырвалось у Олега.

– Перестань, – попросила Даша. – Попытайся вырваться из тумана своих предрассудков, ведь у нас и правда совсем другая жизнь.

– Я успел заметить, – улыбнулся Олег. – Ладно, прости меня, если я был груб. Господь с вами.

Он перекрестил ее и поцеловал в лоб.

Теперь ему надо было поскорее избавиться от той досады и раздражения, которые им овладели в разговоре с молодыми людьми. Шагая домой по поскрипывающему снегу, он снова и снова возвращался к разговору с дочкой и ее парнем, искал новые аргументы и досадовал не то, что повел себя не так спокойно, как хотел вначале. Он ведь не должен был с ними спорить и вышел на спор даже против своего желания. Конечно, в этом споре он уже ничего не мог им доказать, он уже успел понять, что в нынешнее время споры рождают только раздражение, а давно уже не истину.

– Это тетка или дядька? – услышал он вдруг язвительный вопрос.

Дорогу ему загораживали трое подвыпивших субъектов. Трудно было понять, чего они шлялись в этот морозный вечер, но им явно не хватало острых переживаний, и они их искали.

– Спорим, что тетка? – сказал один.

– Проверить это можно только одним способом, – рассмеялся второй.

А третий вдруг вынул нож, отчего Олег невольно похолодел. Готовность молодых людей к необдуманным поступкам была очевидной.

– Раздевайся, борода, – приказал он, вызвав взрыв смеха у товарищей.

– Спокойно, ребята, – сказал Олег. – Для таких шуток сейчас вроде холодновато.

– А ты попрыгай, – посоветовал ему третий, поигрывая ножом.

– Вы же не хотите, чтобы я простудился, – пробормотал Олег, чувствуя, что никак не может сформулировать свое общее состояние.

Самый тупой из хулиганов, решив, что пришло время действовать, поднял какую-то трубу и шагнул к Олегу. Тот внутренне сжался, ожидая удара, но тут налетел кто-то со стороны и крепко врезал хулигану в ухо, так, что тот вскрикнул и упал. Без разговоров налетевший повернулся и ногой ударил другого хулигана. Третий взвыл, вскидывая руку с ножом, но неожиданный помощник вдруг тоже выхватил нож.

– Ну чего, мля, давай потанцуем!.. – прохрипел он.

Третий застыл.

– Фома, – пролепетал он испуганно. – Да мы ничего, мы просто…

– Еще раз к попу приставать будете, замочу козлов!.. Врубаешься?

– Да мы не знали, – бормотал третий, помогая подниматься своему тупому товарищу. – Мы так только, попугать…

– Пшли вон, – шикнул на них Фома и повернулся к Олегу.

Хулиганы, поддерживая друг друга, поспешили ретироваться. Олег же стоял сжавшись и не мог понять, что произошло, все еще ожидая неприятностей. Фома улыбнулся ему, сверкнув фиксой, но его небритая и помятая физиономия симпатий не вызывала.