Милиция подоспела быстро – повезло. Из «козлика» вылез немолодой капитан. И амбал-сержант с коротким калашником и тупой мордой.

«Разберемся!», отлив толпы. И через какое-то время Буддист смотрел капитану в глаза немигающим взглядом и без всякого жара теребил его душу.

– Пойми, капитан, пока вы тут будете разбираться, пока будем «скорую» ждать, этот человек может умереть. Я врач, знаю, что говорю. Ему необходимо обследование! Срочно. И, возможно, операция. Тоже срочно.

Видя, что капитан колеблется, он добавил.

– Вот. Это мой паспорт, визитная карточка. Здесь телефон, адрес, мобильник, все. Оставляю у вас, никуда не денусь. Утром разберемся. Как ваша фамилия? Хорошо. Отделение? Хорошо. А сейчас помогите поймать машину. Поймите, повторяю, это серьезно и срочно. Будьте хоть раз человеком.

Капитан сердито засопел, «немигающие» слова Буддиста его расшевелили, а две сотенные зеленые бумажки в паспорте добавили сложных чувств. И все же от человеческого звания не стал отказываться, кивнул сержанту. Тот только повернулся к дороге, чуть махнул толстой рукой, и из потока вынырнула и остановилась потрепанная «Волга».

– Сержант такой-то, – проревел амбал, – пострадавших в больницу.

– Пострадавшего, – поправил Буддист. – С этими ничего страшного, через полчаса оклемаются.

– Ну смотри, ты врач!

– Смотрю.

– Куда? – водитель потрепанной «Волги» не оборачивался, но голос был нормальный, человеческий.

– В «Склиф». Хотя, знаешь, пока едем, я позвоню.

«Рома, привет, это я. У тебя сегодня кто в нейрохирургии дежурит? Да ничего, сотрясение у друга, может, позвоночник. Ребра – не считаются. Да, уличная драка. Надо просветить голову и хвост, мало ли что. Хорошо. Ты позвони, чтобы ждали. Спасибо. Давай. Давай, друг».

– Да, в «Склиф». Знаешь, как ехать? От площади покажу.

В «Склифе» их уже ждали – неведомый Рома все устроил по высшему рангу. Музыканта перехватили на каталку и повезли на «просвет». А через час дежурный врач по-свойски втолковывал Буддисту, что ничего страшного нет, обошлось без смещений, гематом нет, даже томографию сделали, и ребра без смещений.

– Хочешь, оставь его. Хочешь – забирай. Лучше забирай, если честно, с койками сейчас проблемно. Пусть дома полежит, поблюет денек и поссыт, мочегонку не забудь дать, отека не будет. Ну и анальгетик, чего мучить, если честно?

– Сейчас, – чуть кивнул Буддист, – спрошу у него. – Он наклонился над Музыкантом. – Как вы? Голова кружится?

– Спасибо. Плохо. – Музыкант попробовал улыбнуться расквашенным ртом и раскрыть заплывший глаз.

– Ну, если улыбаетесь, дело на поправку. Голова кружится?

– Чуть-чуть. Я, пожалуй, могу сам.

Он потянулся с кушетки, но Буддист его притормозил.

– Нет, не надо, лежите. Давайте решим – едем домой или здесь остаемся? За вами есть кому ухаживать? Если есть, то давайте домой – уход, надеюсь, будет лучше. Вам повезло, ничего страшного. Ничего приятного тоже нет – сломаны два ребра, небольшое сотрясение. Но, по правде, я думал, все будет гораздо хуже. А так, придется полежать недельку. Все же, думаю, дома будет лучше, чем здесь. Едем, да? Нас на «скорой» доставят, я договорюсь. Главное, стразу для себя решите, что через неделю будете на ногах. А ребра до свадьбы заживут.

Музыкант услышал про свадьбу и занервничал.

– А-аа. Мне надо позвонить. Здесь есть телефон? Или лучше вы позвоните.

– Тихо, тихо. Не волнуйтесь. Сейчас позвоним. Давайте номер и кого спросить? Что сказать?

– Ану, – вяло прошептал Музыкант и назвал номер. – Скажите, что я… Что я… просто задержался… за городом. Что вернусь завтра. И сам позвоню.