Потом всё пропало.

В смысле на их девайсах. Я продолжал слышать отголоски, но датчики больше ничего не показывали. Звук стал для мозга окей, ай саппоуз. Ещё день меня подержали, потом сказали, олрайт, можно домой. Объяснили это просто реакцией на чип. Что-то вроде привыкания. Только я знал, что никакое это не привыкание. Это моя суперпауэр. И я знал, что у Томы она тоже была. Она ведь рассказала про цвет.

Так что я решил, надо гоу ту дэйт. В общем, встретиться. Вряд ли она энитайм воспринимала меня всерьёз как бойфренда. То есть, это я теперь понимаю.

На колле Тома сказала, что фил файн, что не сердится на меня. Согласилась встретиться. Я предложил ей сходить на мою репу. Она согласилась. Я зашёл за ней пораньше, и мы пошли. Репы в бэйсменте музея проходят. Там студия у нашего режиссёра. Тот, который с Гамлетом, помнишь? Вот у нас первые читки были. Сюжет полный крэп. Я там в роли сорса Гамлета. Ну а скин играет Эдик. С флэтом на Содышке. Всё равно было круто, что Тома пошла.

Мы пешком шли. Я предложил перед репой выпить по кофе. Поэтому мы и сели в парке. Тома взяла себе чёрный, ноу шугар. Я начал рассказывать, чем там занимаюсь, что мой обычный джоб – это мувы для геймдева. Для кино тоже иногда. Рассказываю и слышу, как тот саунд появляется. Похоже на гудение, но не то. Это даже звуком сложно назвать. Его как будто всё тело чувствует. Просто уши эспешалли. Вот понимаю, волна идёт, сейчас накроет. Потому что саунд нарастал, становился всё ближе и громче. Я сперва старался не обращать внимания, просто кип толкинг. Пока не стало так громко, что пришлось уши зажать руками. Звук похож был на какой-то множественный ритм. Как занавеска на ветру хлопает, только с эхом и сразу в разных направлениях. Вери лауд. Я зажал уши и вроде даже зажмурился. Потом открываю глаза, а Тома дисэпиред. Не сразу увидел её – она под деревья убежала. Я не понял зачем. Вообще забыл, что она тоже может воспринимать это… этот… В общем, этот звук. Только она видит его, а не слышит.

Потом оказалось, я даже что-то говорил ей в тот момент. Ничего не помню. Только звук.

Стоим мы как идиоты под деревьями, прямо в грязи и стэрим на фонтан. А там спокойненько себе птички летают. Насинг стрэйндж. Звуки пропали. Тома сказала, что цвет тоже. Мы кофе даже не допили, стаканчики так и остались там на лавочке стоять. Всё закончилось также же неожиданно, как началось.

Мы немного отдышались и пошли в студию.

Тома в тот день оделась иначе, чем обычно. Она всегда была тотал блэк: тёртлнек и скинни. Ну и шузы огромные. Тут была в дрессе длинном, почти до пола, с разрезом чуть ли не до пупка. Тоже блэк, офкоз. И на хайхилз. Отчего стала в два раза выше. Я ей теперь вообще в плечо носом тыкался. Ещё на шее у неё нитка жемчужная была. В театр собралась. Пока она коут в студии не сняла, я был ни сном ни духом. Только про каблуки. Эпик фейл. Она отдала мне пальто и косится на меня:

– Ты поражаешь своим румянцем, – и смайл состряпала.

Ничего не покраснел я. Просто это кринж, так одеваться на репу.

– У нас вроде не премьера, – это режиссёр материализовался. – Представишь меня своей даме?

Режиссёра зовут Санываныч, ему, наверное, лет сто. Только строит из себя Тодлера. Ну, это наш дженерэйшн так называют, ю ноу. Тома зуммер, Санываныч вообще миллениал или хуже того.

Я представил их. Вижу, Тома всё ещё на смайле, кивает ему. Он её за руку схватил и давай респекты отвешивать. Она молчит и краснеет. Я пошёл к остальным.

– Выучил? – это Эдик, он растянулся на трёх стульях. Берет напялил.

– У меня с собой, – сунул ему под нос очки с аппом.