Городской плавиец пал, оставив свою голову в пасти одного из Хищников, продолжающих наводнять улицы Сентры. На помощь явились еще десять или двенадцать городских плавийцев, орудовавших мечами так лихо, что Хищники один за другим падали наземь, заливая мощеные дороги города черной вязкой кровью. Несколько Хищников, раззадорив аппетит, вскочили на прибывшую из Песочных рукавов каравеллу. Они с легкостью разрывали на мелкие куски связанных пленников из Песочных рукавов, обреченных на страшную смерть. Впрочем, едва ли заключенные могли бы спастись, даже не будучи привязанными к мачтам каравеллы. К тому моменту, как последний Хищник пал, разрубленный острым мечом на две половины, на каравелле из выживших осталось трое – один плавиец, Фрой Эрес и еще один заключенный. Черная кровь Хищников, перемешанная с кровью их жертв, густой рекой просачивалась сквозь расщелины палубы.

Крики стихли, и наступила тишина. Лишь редкие голоса доносились сквозь хлипкие стены кладовой до Гальера Аберуса, который все это время неистово тер веревками об острый край лопаты. Наконец путы его опали, и он не без наслаждения посмотрел на освободившиеся запястья рук. Слыша, как колотится его сердце, он с опаской подошел к двери. Через рассыхающиеся длинные доски, из которых она была сколочена, Гальер смог рассмотреть их каравеллу и гору тел рядом с ней. Хотя телами это было сложно назвать. То, что видели его глаза, скорее походило на кашу. Он разглядел нескольких выживших плавийцев в экипировке. Они проходили между растерзанными товарищами, и их неторопливая походка означала, что атака Хищников отражена. Каждый, кто учился в школе, знал, что плавиец жив до тех пор, пока голова его не отделена от плеч. Разодранные когтистыми лапами Хищников плавийцы лежали на земле и стонали. Кто-то отделался рваными ранами на ногах и животе, а значит, их можно передать в руки лекарей в надежде, что после лечения они смогут вернуться к службе. Животы других были выпотрошены. Товарищи подходили к ним, приседали перед ними, сочувственно, по-братски, брали их ладони в руки и, получив уверенный кивок, отсекали сослуживцам головы, лишая их мук, но даря благородную смерть.

Гальер откинул крючок и толкнул дверь кладовой. Она со скрипом отворилась, и он вышел на улицу. Ни разу за всю свою жизнь он не видел такой ужасной картины, такого количества мертвых тел. Но весь ужас того, на что сейчас смотрели его глаза, перебивала одна простая мысль. Он не видел ни одного из тех плавийцев, что сопровождали его на каравелле. И их героические смерти обернулись для него шансом на освобождение. Да, его, без сомнения, будут искать и, скорее всего, отыщут и вернут в Триарби или сошлют в Песочные рукава. Но это будет потом, а сейчас к нему не приставлено никого, кто знал бы его в лицо. И когда его найдет корона, она не сможет упрекнуть его в побеге, в уклонении от приговора Верховного судьи. И он, и плавийцы, и пленники Песочных рукавов, погибшие в пастях Хищников, были никем иным, как жертвами случая. Опасного, смертоносного, рокового для них – и невероятно удачного для него.

Простившись с Лерией, Эрви быстро долетел из Аладайских озер до Триарби, чтобы отыскать там Тайреса. На его счастье, в тот день в столицу из озер направлялась та самая каравелла, на которой он прилетел на Аладайские озера к Лерии. «Ты каждый день, что ли, из столицы мотаешься на озера и обратно? – усмехнувшись, спросил капитан каравеллы, когда увидел Эрви на причале. – Смотри, я до денег не жадный. Если часто будешь летать, дам тебе скидку. Клиентура в наши времена ценится побольше быстрого заработка». Эрви улыбнулся ему, но ничего не ответил, а лишь вручил капитану три монеты.