– Лиза, раз ты мне открыла свой маленький секрет, я тебе открою и свой. – Я рассказал ей, почему, на мой взгляд, свершилось чудо с моим укороченным восстановлением.

– В этом что-то есть, даже много чего, – согласилась она. – Я знаю, что ты спешишь сделать. Но, по-моему, ты просто не представляешь, с чем ты столкнешься.

– Наверное. Но я просто хочу попросить прощение, и сказать, что я уже не тот. Мне кажется, что просто сделав это, у меня очистится душа, хотя сердце не перестанет болеть. Да, я не знаю их реакции. И трудно так сразу все понять и простить. Но я должен, понимаешь – должен…. Потом я постараюсь все забыть, пойду к тому же гипнотизеру, чтобы он затер мне память. Ведь это можно сделать? И буду жить, но уже другим, таким как я, есть сейчас.

– Я боюсь больше за последнее. И на то у меня есть причины. Конечно, я буду рядом, но… Ладно, Джон, согласна изменить правила. С завтрашнего дня ускорим темп. Главное, чтобы твоя голова с ним справлялась. Не во время сеанса, а потом. Ведь ей надо воссоздать все детали.

– Справится, – уверенно заявил я, – а почему не сегодня?

– Давай просто поговорим, поболтаем. Я действительно многое переживаю вместе с тобой. Раньше я такой не была. Но до тебя мне еще очень далеко. К сожалению, или к счастью.

Мы долго разговаривали. О пустяках. Но мне было приятно. Время пролетело быстро, и Лиза ушла. Мне опять стало пусто, лишь оставленный букет согревал сердце.

Дни полетели как облака, подгоняемые ветром. Лиза приходила каждый день, кроме воскресенья. Ночами я разговаривал с загадочным туманом, а в остальное время просто вспоминал. После родственников пошли те, кто у меня работает или работал. К сожалению последних было слишком много, видимо выгонял я за любую провинность. Пленки были очень похожи, как и судьбы, которые я ломал, даже не замечая этого.

– Мэрдок? Эта та сволочь, которая меня уволила уже на второй день? Да чтоб он сдох. Если бы он мне сейчас предложил вернуться, я бы просто плюнул ему в лицо. Даже, нуждаясь в работе.

– Классный специалист, ничего не скажешь. Если кто-то не вышел – сам лежит весь день под машиной. Но такую сволочь, надо еще поискать. Он уволил меня за то, что я сломался обычный ключ. Я ему поверил, даже взял кредит. А теперь живу на улице. Даже жену не смог прокормить, тот кредит же и задушил. Все меня бросили. Убил бы гада.

– Хуже чем он просто быть нельзя. Когда он уезжал, все вздыхали и работали как люди. А при нем – как рогатый скот, если не хуже. Да, я работаю у него и сейчас, а что делать. В больнице? Хоть бы его оттуда не выписали. Все это время без него – просто рай. А бухгалтер выдает зарплату своевременно.

– Встречу – убью. Прямо на улице. В больнице? Что бы его там и похоронили.

– У меня жена рожала, в муках, даже позвонили из больницы. Уволил за то, что отлучился буквально на час. Показал ему все бумаги. Он не глядя, бросил их в мусорку. Таким как он нельзя давать рождаться: или аборт, или выкидыш.

Можно было не продолжать. Так пролетело два месяца и оставалось всего несколько пленок. Я многое передумал и вспомнил за это время. Даже, как выглядит моя мастерская. И кто сейчас должен бы в ней остаться. С домом пришлось труднее. Вспомнил его только из-за жены и сына. Вспоминая их, ловил уже и детали дома. Громадный, красивый, и пустой. Оставались женщины, которые приходили к нему убирать, и пара соседей.

Чем хуже мне становилось от услышанного, тем чутче, отзывчивей и добрее становились душа и сердце. Мозг просто работал, но дело свое выполнял хорошо. Вспоминалось уже быстро и много.